Жил-был один лихой пан. Тяжко при нем жилось людям: целую неделю они гнули спины на барщине, и даже если в воскресенье сделают что-нибудь,— и то отдай пану. То давай ему сушеных грибов, то насобирай рыжиков, то ягод — все ему нужно.
Сам пан то и дело ездил за границу, и его почти никогда не видели. Раз пана долго не было дома, и пошел слух, что он продал имение какому-то другому пану и вовсе не вернется. Может, правда, а может, нет, только говорят, будто тот пан за пару заморских коней да за пяток каких-то собак отдал все имение с людьми. Но вот пришло время — и приехал новый пан. Собрались мужики и давай судить-рядить, как им дальше жить. Очень уж тяжко было жить при том пане, может, новый будет так добр, что немного убавит барщину и подати.
Судила-рядила сходка и решила бить челом новому пану, а чтоб вышло складно да умно,— известно, мужик по темноте своей не скажет как нужно,— решили написать все на бумаге.
Но вот беда — писать никто не умеет! Прослышали они, что в местечке есть какой-то пьянчужка писарь, мастер писать прошения. Пишет мелко, будто маком сыплет, а где надо — кругло, как яйца, да так накрутит, что только отменный грамотей поймет, что там написано.
Вот привели они того писаря, поставили ему кварту водки и просят, умоляют, чтоб он все написал пану поскладнее. Только писарь пил целую неделю, яичницу просил, а писать не принимался.
— Нужны сначала прилады,— говорит он.
Хлопцы пошли в местечко, купили в лавке лист бумаги. Тем временем писарь велел насобирать дубовых орешков да насушить их, а сам пошел в кузницу, набрал там воды из-под точила, налил ее в горшок, насыпал туда дубовых орешков и поставил горшок на печь. Через три дня взял он тот горшок, а там уже чернила — черные, как сажа. Нанесли писарю со всего села гусиного пера, и наделал он себе перьев целый пучок.
— Ну,— говорит писарь,— теперь давайте еще водки, чтоб рука шибче ходила.
Дали ему водки. Писарь выпил с полкварты, огурцом закусил и давай писать. Люди столпились вокруг и подсказывают.
— Напиши, чтобы пан дал на хату по пяти коп жердей для ограды,— просит один.
— Пиши, чтобы пан сбавил подати,— просит другой.
Много еще наговорили мужики писарю. А он потянет водки из фляжки да так пишет, что перо скрипит, как немазаное колесо. Даже пот у него на лбу выступил, как будто не пишет пером, а дрова колет топором. А лоб у него большущий, а голова голая, хоть бобы молоти.
Исписал он весь лист. Мужики поставили крестики и благодарят писаря. Собрали ему со всего села кур, яиц, орехов, меду, сала — у кого что было.
Поехал писарь к себе домой, а мужики собрались и толпой пошли к пану. Вышел пан на крыльцо и спрашивает, чего им нужно. Мужики поклонились пану и подают прошение. Взял пан в руки бумагу, прочитал и говорит:
— Спасибо вам, хлопцы, что вы мне даете с каждого двора по волу, по копе яиц и по осьмине овса.
Переглядываются мужики, насилу раскумекали, что это пан говорит. Догадались они, что писарь их обманул, да ничего не поделаешь, придется отдавать пану то, что написали. Пошли мужики домой, и так жаль им добра, аж волосы рвут. Вдруг один и говорит:
— А чтоб хворобу вам, и меня подвели! Я ведь тогда знал, что он пишет. Вижу, пишет что-то большое да как закрутит, ну, думаю, это волы круторогие. Потом пишет что-то круглое — вот вам яйца, а мелкое—это вам овес.
— Что ж ты тогда не сказал? — закричали мужики и давай его колотить.
Подрались мужики, повздыхали, да и пошли собирать пану овес и яйца.