Я матери не знал: в день моего рожденья
Покинула она прекрасный божий свет.
Я с дней младенчества испытывал лишенья
И с горем встретился на зорьке ранних лет;
Без ласки матери, без теплого участья
Я сиротою рос — чужим среди своих…
Как больно было мне чужое видеть счастье,
Как был я одинок в кругу детей других!..
Я помню и теперь, как с тайными слезами
Порой я уходил за наш тенистый сад
И —полон грустными, не детскими мечтами —
Бродил в родных полях, тоской любви объят.
Вернувшись в сумерках, я к няне шел любимой
И долго с ней сидел в вечерней полумгле
И спрашивал ее: «Где мама?!.» — «Ах, родимой!
Нет мамы… Мама спит… Она — в сырой земле…»
— «В земле?!» — «Ну да! В земле, на кладбище, в могиле…»
— «Зачем?!» — «Так бог велел… Всем надо умирать!..»
Хоть нянины слова ребенку странны были,
Но знал я, что в земле — моя родная мать;
И, землю полюбив, я с ней связал понятье,
Что мать она моя… Не понятый детьми,
Я убегал от них, бросался к ней в объятья:
«Ах, мама,— плакал я,— к себе меня возьми!..»
Л год за годом шел… А жизнь меня учила,—
Чем дальше, тем ясней казался смысл ея.
По до сих пор душа с дней детства сохранила
Понятье, что земля родная — мать моя…
Весна моя прошла, сменила осень лето,
Близки снега зимы. «Всем надо умирать…» —
О, как понятно мне простое слово это!..
Земля родимая! О родина! О мать!..
К тебе, к твоей груди в час муки припадая,
Я обновляюсь весь, я полон весь любви,
Я верю в счастье вновь, закат надежд встречая;
И в мой последний день скажу я, угасая:
«Всем надо умирать… Лишь ты, мать Русь, живи!..»