Задумал Голубь быть историком зверей;
На правду много ли затей?
Сходил к Бобру в архив, спросил того, другого,
Кто с беспристрастием короче всех знаком,
Кто честностью живет — так дело и с концом, —
И бытопись у Голубя готова.
Да что за бытопись! В ней лести ни полслова:
Нагая истина везде
Сияла, как брильянт в прозрачнейшей воде.
Дела больших зверей и маленьких зверишек,
Начав от Льва и до Мартышек,
С возможной верностью наш Голубь описал
И в свет Историю, как водится, издал.
Все, все ее читали.
Все Голубя до смерти восхваляли
В глаза, а за глаза пошел иначе толк.
Озлился первый Волк:
«Историк всех волков до крайности обидел;
Кто, Волки! чудеса из вас такие видел,
Чтобы я мясо ел?»
— «А кто, — примолвил Тигр, вздымая страшно брови, —
Кто, звери! усмотрел,
Чтоб я охотник был до крови?»
— «А кто, — пристал и Крот, — захочет на меня
Всклепать, что будто бы ни зги не вижу я?»
— «А кто, — рыча, Осел к словам Крота прибавил, —
Кто скажет, чтобы я на дурака был-схож?
Вот ложь-то, так уж ложь:
Представьте! И Осла он даже обесславил!»
— «Чего клеветнику на ум ни прибрело!
Таща Лисица за крыло
Историка, зверям сказала. —
Вот он! Я с ним на суд, суд праведный предстала.
Скажите: Кто и где слыхал
Такую небылицу,
Чтоб смирный род лисиц кур ночью воровал?
Видали ль хоть одну лисицу
В курятнике. когда?»
— «Не видывали никогда!»
И Тигр, и Волк, и Крот с Ослом ей отвечали:
«Смерть Голубю-лгуну! Сейчас злодей умрет!»
С сим словом бросались к нему и зверь и скот —
По перышку бедняжку растерзали.
Диковинка ль?! — Везде за правду погибали.