Утро
Лёня вышел из дома. В руке у него была корзинка, а в ней завёрнутые в полотенце тёплые лепёшки.
Дружок сейчас же выскочил из конуры, встряхнулся и побежал к калитке.
— Ты куда собрался? — спросил Лёня.
— С тобой, — ответил Дружок.
— Ещё не знаешь, куда я иду, а уже — «с тобой»!
— А мне всё равно. Куда ты — туда и я. Только я знаю, ты идёшь к Фене на озеро. Несёшь ей лепёшки.
— Учуял!
— А как же не учуять? — Дружок облизнулся. — Такие лепёшки за три километра учуять можно!
Лёня и Дружок вышли на улицу.
— Мяу? — удивился Кот, который сидел на перекладине калитки. — Ещё роса на траве, а они уже пошли. Охота лапы мочить! Я бы не пошёл.
— А ты и так не пошёл, — огрызнулся на него Дружок, — тебе лишь бы лапки не запачкать. Стиляга!
Стояло светлое утро.
Кого встретили на полянке
На соседском крыльце сидела Аринка и наряжала свою куклу. Она увидела Лёню.
— Ты на ферму?
— На ферму.
— Я тоже пойду. Ладно?
— Иди, если хочешь.
Аринка усадила куклу на ступеньку и вприпрыжку подбежала к Лёне. И все втроём они отправились на утиную ферму, к старшей Лёниной сестре.
Лёня и Аринка шли гуськом по тропочке, потому что на траве ещё лежала роса. Тропка была тёплая, а роса холодила босые ноги. Дружок взад и вперёд носился по траве. Ему роса не страшна, он даже зимой по снегу босиком бегает и не боится.
Они прошли через лесок, вышли на полянку. Вдруг Лёня остановился — яркие золотые волны катились им навстречу по траве.
— Что это?
Аринка тоже остановилась.
— А что?
— Смотри, что по траве идёт!
— А где?
А волны шли всё ярче, горячее. Вот уже и ног коснулись, ногам сразу стало тепло. Лёня поднял глаза и увидел, что по светлой росистой полянке идёт им навстречу Солнышко в золотой одежде. И одежда эта так сверкает, что глядеть больно.
Идёт и бросает пригоршнями во все стороны жаркие лучи. Идёт — и все цветы на полянке поднимают венчики, сбрасывают росу, раскрываются…
— Кто ты? — крикнул Лёня.
— А разве не видишь? — отозвался ласковый голос. — Я — Солнышко!
— А что ты делаешь?
— Разве не видишь?..
— Не вижу! Глаза слепнут, загородись немножко!..
Солнышко бросило кверху длинный луч, достало с неба лёгкое облачко и загородилось им.
— А теперь?
— Вижу тебя, Солнышко, вижу!
— И я вижу тебя, Солнышко! — закричала Аринка.
Только Дружок ничего не видел. Он остановился и глядел то на Лёню, то на Аринку — кому они кричат? С кем разговаривают?
— Здесь у меня растут Колокольчики, — сказало Солнышко. — Им пора цвести. Если я не помогу — как же они расцветут?
Солнышко снова пошло по росистой полянке. Оно шло и разбрасывало кругом маленькие горячие лучи. И все колокольчики кругом поднимали головки, раскрывали свои лиловые венчики, сбрасывая росу. И пока Лёня и Аринка смотрели, вся полянка засветилась от лиловых лепестков, вся полянка стала лиловая.
Солнышко остановилось.
— Ну как — красиво?
— Красиво! — в один голос ответили Лёня и Аринка.
— Так вот, — Солнышко провело золотой рукой по своему золотому лбу, — работы очень много. Видите — Калине пора цвести. Ей тоже помочь надо.
Солнышко достало из кармана пригоршню лучей, осыпало ими калиновый куст. И тут же начали распускаться калиновые цветы, белые, кружевные, пушистые. И сразу пошёл от них тёплый медовый запах.
— Ну как? — спросило Солнышко.
— Красиво! — крикнули Лёня и Аринка.
— Нет, вы поглядите, как они сделаны! Получше поглядите!
Лёня и Аринка принялись разглядывать калиновые цветы. Множество маленьких белых цветочков с жёлтыми тычинками, и все собраны в большую пышную кисть. Почему это они раньше не видели, как хорошо умеет цвести калина!
Солнышко пошло дальше. Всех надо согреть, всем надо помочь, всех надо обрадовать… Лес стоял тихий, приветливый, каждое дерево хотело, чтобы Солнышко взглянуло на него, каждое дерево протягивало к нему ветки, чтобы побольше поймать лучей. А Солнышко рассыпало лучи, оглядывалось на Лёню и Аринку и смеялось.
«Человек!»
На еловой ветке появилась Белка. Она спустилась совсем низко, так низко, что Дружок увидел её. Он подбежал к ёлке и залаял.
— Можешь не лаять, — сказала Белка. — Я тебя совсем не боюсь.
— Я тебя загрызу! — прорычал Дружок как можно страшнее.
Но Белка опять не испугалась:
— Попробуй.
А потом прыгнула с ветки на ветку прямо над его головой. И засмеялась.
— Глупый же ты пёс! Я даже волка не боюсь. Ну, что он или ты можете мне сделать? Пощёлкаете зубами, да и только. Вот если ласка или куница… Или человек…
В это время Белка увидела Лёню и взвилась вверх по стволу.
— Человек! — крикнула она так, будто увидела самое страшное чудовище.
Лёня обиделся.
— Да, человек. А чего же ты испугалась?! Не зверь же.
— Конечно, не зверь. Зверь в меня палками бросаться не будет.
Лёня покраснел, покосился на Аринку. Но Аринка не слышала, что сказала Белка. Она приплясывала и кричала:
— Белочка, Белочка, дай мне орешков!
А покраснел Лёня потому, что Белка была права. Ребята у них в деревне почему-то всегда бросают в белок палками и камнями. Чуть появится белка поблизости, тут и поднимется крик. Все бегут за ней толпой, палки летят тучей — надо ребятам во что бы то ни стало сбить белку. Не так давно это было — и Лёня вместе с другими ребятами гонялся за белкой, которая нечаянно оказалась у них в палисаднике. Он хотя палок не кидал, но всё-таки гонялся!
— А зачем вам нужно нас убивать? — сказала Белка, опасливо поглядывая на Лёню из-за ствола. — У каждого из вас спроси: зачем? И ни один не ответит. Потому что сам не знает. Убить — и всё. Потому что ты большой и сильный. А я маленькая и слабая. Пользы-то ведь от меня — никакой! Шубка у меня летом плохая. Да и что из моей шубки сделаешь? Кусочек меха! А у меня детки. Вот убили бы меня, кто бы их кормил? Кто бы их вырастил? А ещё говоришь «не зверь»!
— Мы не тронем тебя, — сказал Лёня. — Никогда ни одной белки не тронем. Вот хочешь? Даже лепёшки тебе дам.
Лёня достал из корзинки лепёшку и отломил кусок. У Дружка даже слюнки побежали, но никто этого не заметил.
«Что ему эта Белка? — думал Дружок. — Ведь я — его собака. А Белка что? Надо бы мне дать!»
Но Лёня положил тёплый кусок на высокий пень.
— Вот. Спускайся и бери. И знай, что человек таких, как ты, не обижает.
Белка не знала, что делать. Тронет? Не тронет? А лепёшка лежит на пеньке и ждёт.
— Мы не тронем тебя, Белка! — сказала Аринка. — И Дружок не тронет. Спускайся!
Белка поверила и стала потихоньку спускаться. С ветки на ветку, всё ниже, ниже…
И вдруг — ж-ж-ж! — толстая палка взвилась откуда-то из-за куста и ударила по стволу.
Белка мелькнула среди хвои, крикнула:
— Обманщики!
И тут же исчезла.
А из-за калинового куста вышел Корней — Аринкин брат. Он был толстый, коренастый и, как он считал, самый умный на свете. Его так и звали: Корней-Всех-Умней.
Он поглядел Белке вслед и сказал с досадой:
— Эх, промазал!
Аринка так и бросилась на Корнея:
— Ты зачем её, а? Ты зачем, а?
А Лёня чуть не плакал от злости и от стыда:
— Эх ты!
Корней глядел на них, то на Лёню, то на Аринку:
— А чего я? А чего вы? Человек она, что ли?
— Нет, ты скажи, — приступил к нему Лёня, — зачем ты хотел её убить?
Но Корней совсем не знал, что ответить.
— А чего? Ну, и убил бы. А чего? Подумаешь! Твои они, что ли?
Тут Лёня не выдержал. Он размахнулся корзинкой и ударил изо всех сил Корнея по спине.
Корней рассердился.
— А, ты драться? Ну, драться-то и я умею — не дурак! — Он выхватил у Лёни корзинку, забросил её в кусты так, что все лепёшки из неё разлетелись, и принялся молотить Лёню кулаками.
Лёня пытался защищаться, но у Корнея кулаки были крепче. Аринка била Корнея по спине, но у него и спина крепкая: Аринка бьёт, а он не чувствует. Что поднялось тут на колокольчиковой полянке! Лёня кричит, Аринка кричит, Дружок лает, хватает Корнея за штаны!.. А Корней молча бьёт.
Но вот ударил ещё с правой и с левой, и Лёня упал в траву.
— Понял? — сказал Корней.
Аринка протянула Лёне руку.
— Вставай.
Но Лёня встал сам. На лбу у него вздулась шишка, на щеке закраснелась царапина. Он отряхнулся и пошёл собирать лепёшки. Аринка стала помогать ему. Дружок тоже хотел помочь, но Лёня не велел.
— Ступай, съешь, которая на пеньке, — сказал он.
Дружок весело взмахнул хвостом и в один миг слизнул кусок сладкой лепёшки с пенька.
Лепёшки кое-как собрали, уложили в корзинку, укрыли полотенцем. И пошли.
И тут Лёня увидел, что всё на полянке изменилось. Солнышко не ходило среди деревьев, не раскрывало колокольчики — оно, как обычно, висело в небе. И деревья ничего не говорили, они, как всегда, чуть шелестели листьями. И птицы не пели складную песню — они просто чирикали кто как умел…
Корней ещё раз крикнул вслед:
— Понял?
Ему никто не ответил.
— А что, меня будут бить, а я буду стоять? — продолжал он. — Я не дурак небось. Я умный.
Ему опять никто не ответил.
Тогда Корней сломил цветущую ветку с калинового куста, счистил с неё и цветы и листья — сделал хлыст.
Засвистал лихо и пошёл домой. Он шёл и топтал своими толстыми пятками нежные колокольчики. А хлыстом размахивал и сбивал головки всем цветам, которые ему попадались.
Какой же ты защитник!
В озере было полно солнца. Солнце играло в маленьких волнах, запускало широкие лучи в глубину, а у берега рассыпалось белыми блёстками.
Феня только что накормила уток. Теперь они отдыхали на тёплом прибрежном песке. Весь берег был белый от белых уток.
Лёня и Аринка вошли в утиный загон. А Дружка не пустили.
— Жди здесь, — сказал Лёня. — Собакам нельзя на ферму. Уток распугаешь.
Дружок вяло махнул хвостом, опустил голову и улёгся у калитки. Ждать так ждать. Это дело собачье.
— А! — весело сказала Феня. — Вот как хорошо, что пришли. Сейчас чай пить будем.
— С лепёшками! — подхватила Аринка. — Мы тебе лепёшек принесли!
Лёня молча протянул Фене корзинку с лепёшками.
— Вот молодцы! — обрадовалась Феня.
Она взяла корзинку, развернула полотенце и удивилась:
— Батюшки! Что же это с лепёшками? Все на куски развалились. И трава на них налипла. И мох. Что это у нас в печке — лес, что ли, вырос?
Лёня и Аринка молчали.
Феня взглянула на Лёню и ещё больше удивилась:
— Батюшки родные! Да откуда ты, Алексей? На лбу фонарь светится. И щёку располосовал. Дрался, что ли?
— Ничего не дрался… — начал было Лёня.
Но Аринка перебила его:
— Дрался! Дрался! С нашим Корнеем. Корней его и отлупил!
— За что же он тебя?
— Я его корзинкой по спине.
— А за что же ты его?
— Корней белку хотел убить, — встряла Аринка, — а Лёня заступился.
— А зачем же сразу драться? Ты бы поговорил с ним, объяснил бы…
— Да, поговоришь с ним. Он только и знает: «Подумаешь! Твои они, что ли!»
— Эх ты! — усмехнулась Феня. — Защитник слабых!
И пошла в вагончик за чайником. Вагончик этот стоял на самом берегу. Там была Фенина постель — ведь и ночевать приходилось на озере, уток одних не оставишь. Там и керосинка стояла, а на ней кипел чайник.
Феня накрыла суровой скатёркой стол, врытый ножками в землю под рябиной. Поставила кружки. Достала сахар. Хорошо чай пить, когда над головой зелёные ветки, под ногами тёплый песок, а перед глазами синее озеро!
После чая Феня пошла по берегу посмотреть — всё ли тихо в её утином царстве-государстве. Лёня и Аринка тоже пошли с ней.
— Всё равно я буду защищать слабых, — сказал Лёня, — если их будут обижать.
— А меня будешь защищать? — спросила Аринка.
— И тебя буду.
— А ещё кого?
— Птиц защищать буду. Белок. Деревья.
Лёне вспомнилось, как Корней наступал своими толстыми пятками на колокольчики, и добавил:
— И колокольчики тоже защищать буду.
Тут Феня усмехнулась:
— Чтобы защищать слабых, надо самому сильным быть. А тебя, видишь, Корней и то отколотил.
Лёня сжал кулаки, покраснел. Можно бы и обидеться на Феню за такие слова. Но разве за правду обижаются?
— Вот ты надулся, а зря, — сказала Феня. — Подумай сам. Если бы наши солдаты только кричали: «Не дадим в обиду свою Родину!» А ни стрелять, ни воевать не умели бы — что бы получилось? Пустые слова. А кому пустые слова нужны?
Аринка увидела, что Лёня нахмурился.
— Пойдём к Пугалу, а? — сказала она. — Давно у него не были.
— Какое там Пугало! — засмеялась Феня. — Там теперь зелёный Тополь стоит. Вы его и не узнаете!
Раньше на бугорке возле птичника стояло Пугало. Его поставили там, чтобы пугать ворон, потому что вороны любят таскать маленьких утят. А сделали это Пугало так: вбили свежий тополевый кол, привязали крестовину, надели на него рваный пиджак и старую шапку. Так оно стояло, махало рукавами, а вороны думали, что это человек стоит.
Но потом с Пугалом случилось весёлое чудо. Свежий тополевый кол пустил корни, выкинул зелёные ростки, и Пугало стало деревом!
Лёня сразу повеселел, когда Аринка напомнила про бывшее Пугало.
— Побежим! — крикнул он.
И они помчались на бугорок.
Да, в самом деле, на бугорке возле птичника стояло дерево, молодой зелёный Тополь. Листья у него блестели, кора так и сияла, как отполированная, она ещё не успела огрубеть и потрескаться.
— Пугало, это ты? — закричала Аринка.
— Это — бывшее я, — ответил Тополь счастливым голосом.
— Значит, теперь ты — Тополь? — сказал Лёня.
— Да, теперь я Тополь, — снова ответил Тополь счастливым голосом. — Я очень радо… то есть рад, что вы пришли ко мне. Я могу пошелестеть над вами листьями. А если будет жарко, я дам вам холодку!
Лёня и Аринка уселись под Тополем в холодок, потому что солнце уже стояло высоко и начиналась полуденная жара.
— Теперь ты уже не сторожишь уток? — спросил Лёня.
— А как же я могу сторожить уток? — ответил Тополь. — Ведь у меня уже нет рукавов, чтобы махать ими и пугать ворон.
— Но тогда тебе, наверно, скучно? Когда нет дела, то бывает как-то скучно!
— Выдумал! — сказала Аринка. — По-моему, очень даже весело, когда ничего не надо делать.
А Тополь густо и весело зашумел листьями, засмеялся.
— Как же у меня нет дела? У меня очень много работы. Я гоню соки по веткам. Ловлю солнечные лучи, чтобы мои ветки росли и зеленели. Слежу, чтобы листья исправно дышали и очищали воздух и чтобы корни не ленились пробираться глубже в землю, добывать воду и пищу…
Да, правда, — согласился Лёня, тебе, скучать некогда.
— Но ведь если только одна работа да работа — это тоже скучно! — сказала Аринка.
— А у меня не только работа, — нежно прошелестел Тополь, — у меня ещё и радость есть. Посмотрите-ка, что у меня на верхушке!
Лёня и Аринка вскочили оба сразу:
— Где?
— Что?
И увидели, что на верхушке у Тополя висит скворечник. Они и не заметили, что, пока тут сидели да разговаривали, скворцы уже много раз прилетали к своему гнезду и улетали снова.
— У них детки, — прошептал Тополь счастливым шёпотом, — теперь Скворцу даже и песенку спеть некогда — надо кормить деток, всё кормить, кормить!..
Новое знакомство
Скворцы прилетали и улетали, прилетали и улетали. И каждый раз приносили птенцам то улитку, то гусеницу, то слизняка…
— В это время с утренней зари до полудня они каждые три минуты прилетают, — сказал Тополь, — каждые три минуты!
— А что, у тебя часы есть? — спросила Аринка.
— А Солнышко разве не часы? Я уже привыкло… то есть привык. И все мои ветки привыкли следить за временем по Солнышку.
— Значит, как три минуты — так улитка, ещё три минуты — гусеница, — сказал Лёня. — Сколько же они за день перетаскают?!
— Вот и сосчитай.
Лёня взял палочку, стал чертить на земле, хотел сосчитать, но не сумел.
— Я бы сосчитало… я бы сосчитал, — прошелестел Тополь, — но ведь я не учился. После полудня они тоже всё время таскают. Только поменьше, через каждые пять минут.
— Ой-ёй! — Аринка всплеснула руками. — А если бы не скворцы, так все бы эти улитки и гусеницы живы остались! Они бы по всей земле расползлись!
— И всё бы кругом пожрали, — сказал Лёня. — Интересно, а почему же мы этим птицам «спасибо» не говорим?
— А человек редко кому говорит «спасибо». — Тополь чуть-чуть загрустил. — Разве говорит он «спасибо» дереву, например, или траве за то, что мы очищаем воздух? Без нас ведь и дышать нечем было бы! За то, что мы кормим животных? За то, что мы и человека тоже кормим?
В это время прилетел Скворец, отдал птенцу добычу и сел на ветку отдохнуть.
— Беда! — сказал он весело. — Богатырский аппетит у наших детей! Спел бы песенку, да не успеваю…
— Да ведь ты же устал, какие тебе песенки? — крикнул Лёня.
Скворец посмотрел вниз.
— Устал? Пустяки. Как пропоёшь что-нибудь, так и усталость пропадает. Да вот некогда, некогда, некогда. Шесть ртов открыто!
Скворец сорвался с ветки и скрылся в кустах. Но тут же прилетела Скворчиха с гусеницей в клюве.
— А вот и мама! — прошелестел Тополь. — Мама Скворчиха…
— Отдохни немножко, мама Скворчиха! — крикнула Аринка.
— Я не могу отдыхать, детки хотят есть! — ответила Скворчиха.
И снова улетела.
— Ох, — вздохнула Аринка, — я бы так не могла. Я бы сразу умерла от усталости!
— Я бы тоже не мог, — тихо сказал Лёня.
— И ты бы не мог, — согласилась Аринка, — ты ведь тоже слабый.
Лёня покраснел, как клюква, нахмурился, рассердился:
— Ещё посмотрим! Ещё… посмотрим, кто слабый!
В это время снова прилетел Скворец, сунул деткам улитку.
— Всё хорошо! — крикнул он. — Солнышко светит, детки растут! — и улетел.
— А они даже и не унывают, — сказала Аринка. — Как это могут, Лёня, а?
Лёня задумался и молчал.
— Тополь, как ты думаешь, как это они могут? — не унималась Аринка.
— Я думаю, это потому, что у них очень хороший характер, — ответил Тополь. — Им легче трудиться, потому что они трудятся весело. И потому, что они очень любят друг друга. И потому, что они очень любят своих деток. И ещё — они очень любят свою родину и так радуются, что они снова здесь, дома. Ведь им приходится так далеко улетать на зиму. В какую-то Африку улетают. Не знаю, где эта Африка. Когда я был Пугалом, я многое знал. Может быть, вы знаете, где эта Африка?
— Это за морем, — сказал Лёня.
— Вот и через море они летят, — продолжал Тополь. — Они мне рассказывали. Очень тяжело лететь через море — ведь не сядешь на воду, не отдохнёшь! Они ведь не чайки. И не утки.
— Ой, бедные! — вздохнула Аринка.
— А всё-таки летят домой. Но могли бы и не прилетать. Там ведь, в этой Африке, снегу не бывает. Но вот — летят. Домой летят, на родину. А как прилетят, то и поют, и радуются, что вот они дома!
И Тополь прошелестел тревожным шелестом:
— Я очень люблю своих скворцов. И всё боюсь, не обидел бы их кто. Тут и куница, и ястреб… Да и человек. Ведь сами знаете — не всякий человек бывает Человеком.
— Наш Лёня теперь будет слабых защищать! — сказала Аринка. — Только он сам не очень сильный. Корней сильнее.
— Ничего, ещё и твоему Корнею достанется, — сурово сказал Лёня. — Я тоже буду сильный.
— Да, Лёня, да, Лёня, — зашумел Тополь. — Доброму нужно быть сильным. Потому что добрый своей силой зла не наделает да и от злого защитит. Пожалуйста, будь сильным, будь сильным!
— Буду, — твёрдо ответил Лёня.
В это время в бессчётный раз прилетел Скворец. Он отдал детям слизняка и сел на ветку отдохнуть.
— Полдень. Передышка. Можно и песенку спеть.
И он тут же запел, зачирикал воробьём, зазвенел жаворонком, закудахтал курицей, заскрипел калиткой, залился соловьём… Ведь известно, что скворцы умеют всех передразнивать и все звуки, которые слышат, умеют повторять в своей песенке.
Скворец пустил соловьиную трель и поглядел вниз.
— Ну как, повеселил я вас?
— Повеселил, спасибо! — сказал Лёня.
— Спасибо! — повторила и Аринка.
— А теперь за работу! — крикнул Скворец. И улетел.
— Вот милый какой! — сказала Аринка. — Сколько трудится, а всё весёлый!
— Да ведь настоящим людям труд не в тягость, а в радость. Только лодырям работа всегда в тягость… — прошелестел Тополь.
В это время до них долетел звонкий Фенин голос:
— Ребята, где вы там? Куда пропали?!
— Идём! — крикнул Лёня.
— Бежим!.. — крикнула Аринка.
Они попрощались с Тополем и скворцами. И побежали к Фене.
— Ступайте домой, — сказала Феня, — обедать пора.
За калиткой их встретил Дружок. Он так обрадовался, когда увидел Лёню, что начал прыгать и визжать и всё старался лизнуть его в лицо.
Лёне стало стыдно, он совсем и забыл про своего Дружка!
— А ты до сих пор ждёшь?
— А как же! — радостно пролаял Дружок. — Ведь ты велел дожидаться!
— А если бы я до завтра не пришёл, ты всё и сидел бы и ждал?
— Всё и сидел бы. Ты велел ждать — ну и жду. И неделю ждал бы.
— А если всю жизнь?
— И всю жизнь ждал бы-ы-ы! — проскулил Дружок.
— Что ты, Дружок, всё лаешь да скулишь! — прикрикнула Аринка.
А Лёня ласково погладил его по лбу, по мягким ушам. И Дружок сразу забыл, как долго он ждал Лёню, как было ему жарко, как хотелось пить, как он выл потихоньку и жаловался на Лёню. Его погладили по ушам — вот он уже и счастливый!
— Пойду напьюсь! — весело гавкнул он. И, закрутив хвост, побежал к озеру.
Решение
Лёня встал пораньше и отправился в пионерский лагерь. Лагерь стоял у самой реки, в берёзовой роще.
Лёня ещё не дорос, чтобы носить пионерский галстук, и в лагерь его не брали. Но он хорошо знал туда дорогу. Он вообще знал все дороги вокруг своего села. А почему бы и не знать? Не чужой.
Дружок увязался было за ним, но Лёня велел ему остаться дома. Неизвестно ещё, пустят ли самого Лёню в лагерь. А если пустят Лёню, то неизвестно, пустят ли Дружка. А оставить его у чужих ворот всё-таки опасно. Среди пионеров тоже есть «герои», которым одно удовольствие запустить в собаку камнем или палкой.
Лёня шёл лугом по узенькой, розовой от солнца тропинке. Густая, набитая цветами, трава стояла по сторонам. Ромашки глядели на Лёню жёлтыми глазками, колокольчики кивали ему со всех сторон, маленькие дикие гвоздички вспыхивали, как малиновые искорки, — они очень старались обратить на себя внимание. А белая душистая кашка выбегала на самую тропинку, прямо под ноги.
— Я хоть и не крупная, и не яркая, но зато какой сладкий у меня запах — чувствуешь?
— Всё вижу, — отвечал Лёня, — всё чувствую!
Вдруг он заметил, что по лугу катятся тёплые золотые волны и все цветы поворачиваются в ту сторону, откуда эти волны идут. У Лёни стукнуло сердце.
Он уже видел такие волны, он знал их! Лёня поднял глаза — по лугу в своей золотой одежде тихо шло Солнышко.
— Солнышко, закройся немножко! — закричал Лёня и прикрыл глаза рукой. — Мне глазам больно!
Солнышко достало из овражка, из-под ракитовых кустов кусок утреннего тумана и закрылось.
— Ну, теперь можешь глядеть на меня?
Лёня отнял руку от лица.
— Теперь могу. Только теперь я почти тебя не вижу. Только жёлтое светится что-то.
— Видишь, какой ты! — засмеялось Солнышко. — То закройся, то не вижу. Однако это не беда. Вон бежит мой братец Дождичек, я ему мешать не буду. Каждый должен своё дело делать: я согреваю, он поливает. Я только полюбуюсь на него сквозь туманное облачко.
А по лугу и в самом деле бежал Дождичек. Длинноногий, лёгкий, серебряный. Бежал и поливал траву из большой лейки.
— Тебе поливальную машину пора завести! — крикнул Лёня Дождичку.
— И без машины управимся! — прошумел Дождичек и облил Лёню с головы до ног.
— Эй! Эй! — закричал Лёня и побежал под ракитовые кусты. — Чего озорничаешь!
— Это я тебя поливаю, чтобы ты рос получше! — засмеялся Дождичек и зашумел, зазвенел по ракитовым кустам.
А Солнышко глядело на них сквозь облако и улыбалось.
Лёня весь мокрый стоял под кустами. Дождичек носился по лугу, плясал, поливал всё вокруг. А лейку держал то прямо, то косо, и получалось, что струйки бегут то прямые, то косые…
— Много ещё у тебя там в лейке? — крикнул Лёня. — Что мне тут — до вечера стоять?!
— А хоть бы и до вечера! — откликнулся Дождичек. — Да вот жалко — вода кончается!
Всё тише струйки, всё смирнее Дождик — не остаётся в лейке воды. Солнышко сбросило туманное облако, и всё кругом засверкало, заиграло разными огнями.
— А теперь давай сделаем ему радугу! — сказало оно Дождичку.
— Давай, так и быть!
И тут поднялась в небо семицветная дуга-радуга. Стоит, как высокие ворота, и светится над весёлой зелёной землёй.
— Видишь? — спросило Солнышко.
— Вижу, — ответил Лёня, — всё вижу.
— Вот то-то! А теперь иди по своим делам.
Радуга потихоньку погасла. Дождичек убежал за реку, за лес и скрылся.
А Солнышко взлетело на небо.
Лёня оглянулся ещё раз вокруг, вышел на тропинку и побежал в пионерский лагерь.
Но только он разбежался, как услышал, что его зовут.
— Эй, Алёшка, куда бежишь?
Лёня остановился. Из овражка вышли ребята — его товарищи Федя и Ванюшка. За ними следом показался и Корней.
— Вы где были? На реке? — спросил Лёня.
— На реке, — ответили ребята, — а ты куда?
— В лагерь иду, — сказал Лёня, — хочу физкультурой заниматься.
— А примут? — спросил Федя.
— Если бы приняли, то и я бы, — сказал Ванюшка.
— Попросимся, — сказал Лёня.
— Я тоже пойду, — сказал Корней. — Дурак я, что ли, дома сидеть?
— Пошли!
Ворота в лагерь были закрыты. Видно было только широкую, чисто выметенную аллею.
— Во! — сказал Корней. — Так вас и пустили!
— А мы — сквозь забор, — догадался Ванюшка, — там штакетник редкий.
— Тебе хорошо, — сказал Федя, — ты вон какой тонкий, везде пролезешь.
— Ничего. И ты пролезешь.
Штакетник и в самом деле был редкий — не изгородь, а так, лишь бы наметить границы лагеря. Ребята один за другим пролезли в лагерь и вышли прямо на площадку, где пионеры собираются на свои пионерские сборы.
Сейчас никакого сбора не было. Однако человек десять в красных галстуках стояли здесь кучкой и пели. А один большой парень, тоже в красном галстуке, подыгрывал им на баяне.
Они пели, но песня у них не ладилась. Видно, пионеры только разучивали её.
— Ещё раз. Снова! — скомандовал парень с баяном. Пионеры запели:
Зарядка бодрая с утра,
И песня в тишине,
И разговоры у костра
При молодой луне.
И птичий щебет на заре,
И листья в мокром серебре!
Как хорошо лесной покой
Вдруг горном разбудить,
Как хорошо дружить с рекой
И с солнышком дружить —
Плескаться в солнечной реке,
Лежать и греться на песке!
Лёне песня понравилась, и он начал тихонько подпевать. Слов он, конечно, не знал, но мотив уловил сразу.
Наш лагерь вспомнится зимой
В весёлый светлый час,
Как нас палил полдневный зной,
Как лес шумел для нас.
За эти дни — среди зимы —
Не раз спасибо скажем мы!
Тут что-то у пионеров не получилось, кто-то сфальшивил.
— Плохо! Плохо! — остановил их парень с баяном. — Вот, слушайте.
И он начал медленно выводить на баяне мотив. Он заиграл, а Лёня запел. Он и сам не ожидал, что запоёт. Но вдруг взял да и запел. И получилось очень хорошо!
— Смотрите, парнишка какой-то!
— Вот ещё певец нашёлся!
— Эй ты, певец, вылезай из кустов, иди сюда!
— Да тут их целый хор Пятницкого!
Ребята вышли из кустов. Пионеры окружили их и совсем оглушили разными вопросами.
Тогда большой парень — может, он вожатый? — спросил:
— Как же вы вошли в лагерь? Ведь посторонним нельзя сюда входить.
— А мы сквозь штакетник, — ответил Федя.
— Влезли, и всё, — добавил Корней.
— Вы что же — хотите с нами песни петь?
— Нет, нет, — поспешно сказал Лёня, — мы к физкультурнику. По делу.
— Тогда идите вон на ту полянку, где ребята играют в волейбол. Спросите там Иван Андреича. Он и есть наш физкультурник. До свиданья.
Ребята пошли на полянку. А баян снова заиграл, и пионеры снова запели:
За эти дни — среди зимы —
Не раз спасибо скажем мы!
Что сказал Иван Андреич
На полянке, окружённой молодыми берёзами, лежала жёлтым квадратом волейбольная площадка. Ребята в трусиках и майках играли в волейбол. Мячик взлетал то туда, то сюда — хлоп да хлоп! Ребята подпрыгивали за мячом, кричали, смеялись. И никто не заметил, как незваные гости подошли и остановились на краю полянки, возле берёз.
Но это они так думали, что их никто не заметил. Иван Андреич был на площадке судьёй, следил, чтобы ребята играли правильно. Но сам-то он не играл и поэтому сразу увидел незнакомых ребятишек. И тут же подошёл к ним. Иван Андреич тоже был в майке, и Лёня с завистью посмотрел на его мускулы, которые будто яблоки перекатывались на его руках.
— Вам что, ребятишки? — спросил Иван Андреич.
Лёня выступил вперёд:
— Нам нужен совет.
— Давайте сядем.
Они все уселись на зелёную скамейку. Эти зелёные скамейки стояли под берёзами вокруг всей площадки. Видно, тут пионеры отдыхают, когда устанут играть в волейбол.
Лёня сначала немножко робел. Но как посмотрел в добрые серые глаза Ивана Андреича, то сразу и перестал робеть.
— Так что же вы хотите, братцы? — спросил Иван Андреич.
— Мы хотим быть сильными, — ответил Лёня.
— Да, — подхватил Федя, — хотим сильными быть!
— Сильными быть! — повторил Ванюшка.
А Корней проворчал:
— Я хоть и так сильный, ну, всё-таки… и я. А чего ж?
— Хорошо, — сказал Иван Андреич. — А разве у вас в школе физкультурника нет?
— Он в поход ушёл!.. — Ребята заговорили все сразу. — С пионерами… До осени…
— Ладно. Я вам помогу, — сказал Иван Андреич. — Только прежде я хочу узнать: зачем вам нужно стать сильными? Вот ты, например, — он указал на Федю, — зачем тебе надо сильным стать?
— А я бы на соревнованиях все призы выигрывал! — сказал Федя.
— Только за этим тебе и сильным надо быть?
— А зачем же ещё?
— Не буду тебя учить, — сказал Иван Андреич и отстранил Федю. — Ну, а тебе зачем? — и указал на Ванюшку.
— А так просто, — ответил Ванюшка. — Ребята всё дразнятся, что мускулов у меня нету. А я бы сжал руку и сказал бы: а это что? Не мускулы?
— И тебя не буду учить. — Иван Андреич отстранил Ванюшку. — А ты что скажешь? Тебе зачем? — и указал на Корнея.
— Во! — усмехнулся Корней. — А ты сам, что ли, не знаешь? Чтобы всех побивать — вот зачем. Я ведь не дурак!..
— А тебя и близко не подпущу. Тебе сила не нужна. У тебя и ту силу, что есть, отнять надобно, — сердито сказал Иван Андреич. — Ну, а ты?
Лёня испугался, что Иван Андреич от него тоже откажется, и поспешил всё ему рассказать:
— Я вчера говорю отцу: «Научи, как мне сильным быть». А он говорит: «Работать надо, воду таскать». А потом говорит: «Сходи в лагерь, там физкультурник есть, он всё знает». Вот я и пришёл.
— Но для чего же тебе сильным быть?
— Для того, чтобы слабых защищать.
— А кто же эти — слабые?
Лёня вздохнул.
— Ну, птицы разные. Деревья. Цветы. Ребятишки маленькие, когда их большие обижают… Но ведь если защищать кого, надо самому сильным быть. А я — видите? — Лёня сжал кулак и согнул руку. — Видите? Маленькие у меня мускулы. Как же я буду защищать? А вот был бы я, как Жаботинский…
— Дай руку! — сказал Иван Андреич.
Лёня протянул руку. Иван Андреич крепко пожал её.
— Как зовут?
— Алексей.
— Молодец, Алексей. Тебя я учить буду. Потому что тебе действительно надо быть сильным.
Иван Андреич велел всем ребятам идти домой. А Лёню повёл на спортивную площадку. Тут он показал Лёне, как подтягиваться на турнике. Лёня попробовал подтянуться на руках, но не вышло — руки слабые.
— Не сразу выйдет, — сказал Иван Андреич. — Потренируешься — будешь, как я, подтягиваться. Даже ещё и лучше.
Потом он научил Лёню бороться с «тенью». Лёня сначала думал, что Иван Андреич шутит: как это бороться с тенью? Но Иван Андреич вовсе не шутил. С тенью бороться — значит представить себе противника и биться с ним.
— Видел, как боксёры бьются?
— Видел, — сказал Лёня, — по телевизору.
— Ну вот и это у тебя будет бокс. Бей крепче, вот так, кулаками!.
И показал, как надо бить противника, которого нет, но который будто бы есть. То одним кулаком, то другим, то одним, то другим!
Лёня тоже, глядя на него, начал делать выпады — то одним кулаком, то другим. И так они оба крепко дрались с тенью, что чуть не задохнулись.
— А теперь ещё одно задание, — сказал Иван Андреич, — прыгать через верёвочку. Ну, это я тебе показывать не буду, это каждая девчонка умеет.
— Прыгать через верёвочку? — удивился Лёня. И опять он подумал, что Иван Андреич шутит. Ну, на турнике подтягиваться — это хорошо. И с тенью бороться — тоже, это бокс. А вот через верёвочку… Какой же толк от этого? Никакого толку. И ребята смеяться будут.
— Да, прыгать через верёвочку тоже нужно, — сказал Иван Андреич, — это тренирует дыхание. Бегать наперегонки — тоже хорошо. И этому я тебя учить не буду, это вы все, ребята, лучше меня умеете. Вот и всё пока. А то, что отец говорит — работать надо, так это правильно. И воду носить надо, и дрова колоть. Это всё только на пользу.
Потом он протянул Лёне руку.
— Ну, до свиданья, защитник слабых. Приходи почаще. Только не сквозь штакетник, а прямо в ворота. Я скажу, чтобы тебя пропускали.
Лёня сказал «спасибо» и пошёл домой.
Как Дружок и Кот помогали Лёне
С этого дня Лёня начал тренироваться. Утром он сказал:
— Мама, давай я схожу за водой.
— Что такое? — удивилась мать. — Никак, у меня помощник объявился?
— Объявился, — сказал Лёня, — и у отца помощник объявился. Буду дрова с ним пилить. И колоть тоже.
— Ох, Алексей, и хвастун же ты, оказывается! — сказала мать. — Дрова пилить, да ещё и колоть — уменье нужно и силу. А у тебя ещё ни уменья, ни силы нет.
— Нет, так будут. Давай вёдра.
Мать дала ему вёдра:
— Полные не наливай. Не дотащишь.
— А может, дотащу?
— Ты, Алексей, не задавайся, — сказала мать, — делай, что под силу, тогда и дело хорошо получится. Сначала на треть ведра черпай. Потом — до половины. А когда силы как следует прибавится, тогда и полные вёдра будешь носить. Понял?
— Понял.
Колодец был неглубокий. Если заглянешь туда, то увидишь там голубой кусок неба и себя самого тоже увидишь. Будто в телевизоре.
Лёня не послушался матери, зачерпнул полное ведро. Зачерпнул, а вытащить не может. Отлил немного — ну, как? Нет, опять не вытащить. Так и отливал до тех пор, пока вытащить смог. И принёс столько воды, сколько мать велела, — на треть в каждом ведре.
— Вот и молодец, — похвалила мать.
А Лёня удивился: откуда же мама знала, сколько именно он донести сможет?
— Я теперь каждый день буду за водой ходить, — сказал Лёня. — Как увидишь, что воды мало, так сразу меня зови!
— Ладно, — согласилась мать, — ты у нас теперь будешь главным водоносом.
Управившись с водой, Лёня вышел на крыльцо.
— Ну ладно. Тренироваться так тренироваться. Где у меня турник?
Лёня оглянулся вокруг.
— Да вот он, турник — перекладина над калиткой.
Лёня подпрыгнул, хотел ухватиться за перекладину — и не достал. Ещё раз подпрыгнул — и опять не достал.
Дружок крутился возле Лёни, заглядывал в глаза и всё старался понять, что это Лёня задумал? И не может ли он чем-нибудь Лёне помочь?
— Не вертись под ногами, — сказал ему Лёня. — Вот это и будет твоя помощь.
Лёня собрался с силами, подпрыгнул в третий раз… И опять не достал перекладины.
— Хи-хи! — ехидно усмехнулся Кот. Он сидел на крыльце и смотрел, как Лёня подпрыгивает, вытянув руки кверху. — Хватайся за воздух!
Кот лениво подошёл к калитке, прыгнул без разбега и уселся на перекладине. Он сидел на перекладине, чуть-чуть пошевеливал хвостом, смотрел куда-то вдаль и делал вид, что прыгнул сюда просто так, для своего удовольствия.
— Ладно, не хвастайся, — сказал ему Лёня.
А Дружок обиделся.
— Ему бы только хвастаться, — сердито залаял он на Кота, — у него только и дела всю жизнь, что прыгать! То за мышью, то за птичкой…
— Клевета! — поспешно сказал Кот. — За мышью — да. Но за птичками!..
— Гляди мне в глаза, — сказал Лёня.
Кот поглядел ему в глаза, но тут же и отвернулся.
— Я на этих птиц даже и не смотрю никогда. Я даже не знаю, какие они бывают!
— Скажи честное слово!
— Чес-не слово! Чес-не слово! Чесночное слово! Мяу! — прокричал Кот.
И чтобы прекратить этот разговор, соскочил с перекладины и ушёл куда-то.
«Да, — подумал Лёня. — Вот Коту это ничего не стоит — прыгнул вверх, прыгнул вниз. Как пружина. Почему это он всего только Кот — и он умеет. А я человек — и я не умею! Буду уметь!»
Он пошёл поискать где-нибудь перекладину пониже. И нашёл. Там, где у старой изгороди штакетина отвалилась, оказалась хорошая перекладинка.
Лёня подпрыгнул, ухватился за неё и повис на руках. Правда, он только повисел немного и спрыгнул на землю, подтянуться он никак не смог. Но всё-таки повисел!
— Сначала повисишь, — сказал Дружок, — а потом и подтянешься.
— А как наш Кот буду прыгать? Как ты думаешь?
Дружок даже фыркнул:
— Фу! Ещё выше будешь. Подумаешь, наш Кот. Что, Брумель ниже нашего Кота прыгает? А ведь Брумель тоже, как и ты, человек!
Потом Лёня боролся с тенью. Он так проворно делал выпады кулаками, так увёртывался от ударов противника и так его нокаутировал, что даже пожалел, что противник его только тень.
«Пускай бы Корней пришёл, — думал Лёня, — пускай поглядел бы. Он просто дерётся, лупит кулаками — и всё. А я теперь приёмы знаю».
Но Корней не появлялся. А появился как раз тогда, когда Лёня боялся, что он придёт. Как раз тогда, когда Лёня прыгал через верёвочку.
Прыгать через верёвочку Лёня ушёл на задворки, чтобы его никто не видел. Аринка постоянно прыгала через верёвочку, и Лёне казалось, что это очень легко. А когда сам стал прыгать, так верёвочка его совсем не слушалась — то под ноги попадёт, то вокруг ног запутается.
— Верёвка плохая попалась, — ворчал Лёня, — никуда не годится.
Но попрыгал-попрыгал, и верёвка стала слушаться. Раз-два! Раз-два! Вот как хорошо получается!
— Во! — вдруг послышался грубый голос. — Девчонка! Через верёвочку прыгает!..
Верёвка сразу перестала слушаться, упала Лёне на голову и запуталась в ногах.
Корней стоял у изгороди и смеялся.
— Я дыхание отрабатываю, — сказал Лёня.
— А зачем тебе дыхание отрабатывать?
— Чтобы сильным быть.
— Во! А зачем тебе сильным-то быть?
— Затем, чтобы тебя бить!
Корней удивился, задумался. А потом опять засмеялся:
— Ну да! Так я тебе и поверил. Дурак я, что ли? Ну-ка, ещё попрыгай, я погляжу.
Но Лёня уже не мог прыгать. Он свернул верёвочку кольцом и ушёл.
Вечером, когда отец вернулся с работы, Лёня сказал ему:
— Папа, я целый день тренировался. Посмотри-ка, покрепче у меня мускулы стали?
Лёня сжал кулак и согнул руку. Отец потрогал его мускулы.
— По-моему, покрепче, — сказал отец. — Но ведь один день тренироваться — это очень мало. Надо всё время тренироваться.
— Я теперь буду каждое утро за водой ходить. Это поможет?
— Конечно.
— А потом я буду с тобой дрова пилить. Это поможет?
— А как же!
Тут подошёл Кот и потёрся о Лёнины ноги.
— Я буду тебя учить прыгать, — тихонько промурлыкал он.
И Лёня ему так же тихо ответил:
— Ладно.
Опять поражение
Лёня каждое утро ходил за водой. Он наклонялся к колодцу, заглядывал в голубой квадрат и говорил:
— Здравствуй!
— Здравствуй! — влажным голосом отвечал колодец, и вода в нём чуть-чуть морщилась, словно от улыбки.
Сначала Лёня наливал вёдра на одну треть. Потом стал понемножку прибавлять. Потом вёдра стали почти полными. А Лёня особой тяжести не чувствовал, будто всё ещё треть ведра носил.
— Это у тебя силы прибавилось, — сказала мать.
Кот учил Лёню прыгать:
— Смотри!
И взлетал на столб или на изгородь.
У Лёни так не получалось. Но всё-таки теперь он мог уже допрыгнуть до перекладины над калиткой.
Потом подбегал Дружок:
— Давай наперегонки, а?
— Давай!
Они носились с Дружком по улице. И Аринка носилась с ними. Аринка и Лёня старались перегнать друг друга и перегнать Дружка. Друг друга они перегоняли, но Дружка перегнать им так ни разу и не удалось.
Как-то после обеда к Лёне пришли его товарищи.
— А мы за ягодами пойдём? — сказал Федя.
— Пойдём! Только за посудиной сбегаю.
Лёня сбегал домой, взял кружку. Аринка увидела ребят, всё сообразила, схватила какую-то кастрюльку и тоже пошла с ними. По дороге прилипло ещё несколько человек: маленькая Таня и её подружка Алёнка, да белобрысый Прошка, да неотвязный Дёмушка.
Только Корней не пошёл. Он лежал в траве под берёзой и глядел на небо.
— Очень надо тащиться в лес по такой жаре, — сказал он. — Дурак я, что ли…
В лесу было зелено, разные цветы цвели на полянках, и солнечные лучи висели по всему лесу словно золотые полотенца.
И весело было в лесу — пели птицы, куковала кукушка, дятел стучал… А как пришли ребята, то в лесу ещё веселей стало. Загомонили, принялись аукаться. Таня и Алёнка начали петь:
Ягодка, появись!
Ягодка, покажись!
И ягоды отозвались на песенку. То здесь, то там среди зелени выглянула красная земляника. На солнечных бугорках — мелкие, сладкие. А в тени, в густой траве, — крупные, сочные, так сами и валятся в руку.
Ягод набрали, сами наелись и пошли домой. Когда вошли в деревню, то все подняли повыше свои кринки, кружки, банки, полные ягод. Пускай все видят, что не зря ходили!
Но ребята разойтись по домам не успели, как на пути у них стал Корней.
— Эй, дайте и мне ягод! — крикнул он.
— Ступай сам набери! — ответила Аринка.
А маленькие ребятишки поскорей прикрыли свои ягоды руками.
— Дадите или нет? — спросил Корней.
— Не дадим! — хором ответили ребята.
— Не дадите — сам возьму, — сказал Корней.
Он бросился было к Аринке, но Аринка увернулась и побежала. А тут и все ребята разбежались в разные стороны.
Корней догнал маленькую Таню и схватил её за косичку:
— Ну-ка, давай ягод!
Таня закричала, стала вырываться, земляника у неё из кружки так и посыпалась…
Лёня сначала тоже побежал от Корнея. Но когда он увидел, что Корней нападает на маленьких, он поставил свою кружку на землю и бросился на Корнея как ястреб:
— Ты что — маленьких обижать? Маленьких, да?
И принялся дубасить его кулаками по спине. Корней отпустил Таню. Таня принялась собирать свою рассыпанную землянику. Алёнка стала помогать ей. Прошка и Дёмушка без оглядки бежали домой, спасая свои ягоды. А Корней и Лёня дрались.
— Опять лезешь? — приговаривал Корней. — Забыл, как тебе попало? Ещё получишь горячих! Вот тебе колотушка! Вот тебе другая!
— Получу, получу! — приговаривал Лёня. — А маленьких обижать не дам! Не дам!
Тут спохватились и Федя с Ванюшкой. Они поставили свои банки с земляникой в траву и бросились помогать Лёне.
— На защиту слабых! — крикнул Федя.
— На защиту! — повторил Ванюшка.
— Трое на одного, да? — закричал Корней. И отбежал в сторону.
— Что, испугался? — начал дразнить его Федя.
— Э! Испугался! — подхватил и Ванюшка.
— Я не испугался, — сказал Корней, — а дурак я, что ли, один с троими драться? Очень надо!
— Наелся колотушек, а теперь «очень надо»!
— Кто наелся?
— Ты наелся!
— Я наелся? Ну сейчас и вы наедитесь!
Корней толкнул Ванюшку в одну сторону, толкнул Федю в другую сторону. Ребята сразу упали в траву, а Корней и Лёня снова стали драться. И не успел Лёня опомниться, как уже лежал в траве, носом в крапиву.
— Съели? — сказал Корней. — Сыты? Или ещё добавить? — поглядел на них сверху вниз, сунул руки в карманы, засвистел лихо и пошёл по деревне. А по пути наподдал ногой все их банки и кружки, рассыпал ягоды, да ещё и растоптал.
Лёня поднялся, взял свою кружку с остатками ягод, потёр те места, где болело от колотушек.
— Ещё мало тренировался, — сказал он, — вот пойду в лагерь, к Ивану Андреичу, буду там тренироваться. Тогда посмотрим.
— А кто тебя туда примет? — спросил Ванюшка.
— Как же, так тебя туда и приняли! — проворчал Федя, вылезая из канавы.
— Примут, — сказал Лёня. — Иван Андреич приходить велел.
— А если мы тоже пойдём — примут? — спросил Федя. — Если мы тоже, как ты, защитники слабых?
Лёня посмотрел на своих товарищей. У одного заметно надувалась шишка на лбу, у другого начинала проступать царапина во всю щёку… Да и у самого Лёни, он чувствовал, начинает припухать глаз — наверно, синяк готовится…
— А давайте пойдём! — сказал Лёня. — Попросимся получше. Один-то всех слабых, пожалуй, не защитишь!
Дома Лёня не знал, куда деваться. Лучше бы десять синяков, но только там, где их не видно, чем один синяк на самом виду — под глазом.
— Что-то как у нас светло сегодня! — сказала мать, собирая ужин. — Может, ты, отец, другую лампочку ввернул?
— Да нет, — ответил отец, — это Алексей фонарь зажёг.
Лёня молчал, терпел.
Потом пришла Феня с фермы. Она торопилась обратно, только взяла хлеба и молока. Но, как ни торопилась, разглядела-таки Лёнин синяк.
— О! — усмехнулась она. — С обновкой тебя, защитник слабых!..
Наконец наступила ночь. Лёня лежал и думал. На душе было нехорошо. Вот он и воду носит, и с тенью борется, и на руках подтягивается… А Корней всё-таки его бьёт. Наверно, ничего не получится. Может, бросить всё это?
Бросить! Значит, пусть Корней делает что хочет, а они все только будут на него глядеть?
В это время к Лёне на кровать прыгнул Кот.
— Не спишь? — промурлыкал он.
— Не сплю, — ответил Лёня.
— А можно, я около тебя лягу?
— Ложись, только в ногах.
Кот с удовольствием улёгся на одеяло. Помурлыкал, умылся. А потом опять спросил:
— Не спишь?
— Не сплю.
— Тогда я тебе расскажу хорошую сказку. Слушай… Жила-была хозяйка. Она была добрая. Молоко и сметану на лавке оставляла, никакими крышками не покрывала. Я молочко лакал, сметанку лизал. А хозяйка меня никогда не бранила… Спишь?
— Не сплю.
— Никогда не бранила, да ещё сала давала. Как поешь вкусно, так и бежишь на крышу. Сидим на крыше, поём песни на все голоса. Хорошо, весело. Так и надо жить — сладко есть, мягко спать, ни о чём не заботиться, делать что хочется, в драку за других не лезть, свою шкуру беречь — если, конечно, ты настоящий Кот… Спишь?
Лёня не ответил.
— Спит, — проворчал Кот. — Вот всегда так. Я ему хорошие советы даю, а он засыпает. Никогда, никогда наш Лёня не смог бы стать настоящим Котом!
Рассказ о Мыльном Пузыре
— Вот это да! — сказал Иван Андреич.
Все трое стояли перед ним разукрашенные — у кого синяк, у кого шишка, у кого царапина.
— Дрались?
— Дрались, — ответили все трое в один голос.
— Ребятишек защищали, — объяснил Лёня, — маленьких.
— Трудно мне будет вас всех принять, — сказал Иван Андреич, — посторонним в пионерском лагере быть не положено. Но, если вы Отряд Защитников Слабых… как же вам отказать? Ждите меня здесь.
Ребята уселись на зелёной скамейке и стали ждать. И каждый думал только об одном: примут? Не примут?
Может, и не приняли бы, если бы не Иван Андреич. Но он так убеждал начальника лагеря!
— Нельзя не помочь защитникам слабых. Какие же они будут защитники, если их самих бьют? И где же им набраться силы и уменья защищать других, если они сами слабые? А в школе у них сейчас физкультурника нет и никаких спортивных кружков нет!..
И так Иван Андреич горячо убеждал начальника, что начальник наконец согласился и разрешил принять их в спортивный кружок, в младшую группу. Ведь из всякого правила бывают исключения!
Ребята в кружке были хорошие. Они лишь немного были постарше, все из третьего, из четвёртого класса. А Лёня, Федя и Ванюшка тоже весной перешли в третий. Не велика разница.
Так и стали Лёня и его товарищи ходить на спортивные занятия в пионерский лагерь. Иван Андреич сам занимался с ними. Они бегали, плавали, скакали через верёвочку, подтягивались на брусьях, боролись с тенью…
И каждый раз, пока ребята занимались, Дружок лежал у ворот лагеря и ждал Лёню. Иногда ждал очень долго.
«Что делать? — думал он. — Я — собака Лёни. А раз я собака — моё дело собачье: ждать».
Жарко ему было, пить хотелось, побегать по лесу хотелось. Но он лежал у ворот и ждал. И зато сколько радости было, когда Лёня наконец появлялся перед ним. Дружок прыгал, визжал, лизался. И Лёня никогда не забывал погладить его по лбу и по ушам. За одну эту ласку Дружок мог ждать его не то что час или два, а и день, и ночь, и целую неделю! И даже целую жизнь.
Труднее всего занятия давались Феде. Он был толстоват, и ноги у него были короткие. Подтянуться не мог, в беге отставал, в плавании задыхался…
И каждый раз просил:
— Ребята, помогите!
Это услышал Иван Андреич, посмотрел на него своими внимательными серыми глазами и сказал:
— Каждый должен делать то, что он сам может. И только на себя должен надеяться. А кто на чужую помощь надеется, с тем бывает дело плохо.
И когда наступил у ребят перерыв для отдыха, рассказал им такую историю.
— Вот послушайте, что у нас случилось, когда я был такой же, как вы, и ещё в четвёртом классе учился.
Помню, стоял ненастный день. Дождь с утра. А после дождя грязь, на улицу носа не высунешь.
Чем заняться? Вот я и придумал пускать мыльные пузыри. Выдуваю пузыри один за другим. Они летают у меня по комнате, красивые такие, переливчатые. Ну и, конечно, лопаются.
Но слушайте, что произошло дальше. Выдуваю пузырь. Пора бы ему уже и слететь с соломинки, а он всё больше и больше растёт. Разноцветный весь — и голубой, и жёлтый, и розовый. Все окна в нём отражаются. И я сам отражаюсь. Вот он уже надулся с мою голову. И когда надулся с мою голову, то оторвался и полетел. Я кричу:
— Мама, мама, иди скорей! Посмотри, какой у меня пузырь!
Но маме было некогда, она что-то делала в кухне. А Пузырь сел на подоконник и глядит на меня. Да, да. Представьте себе — круглое лицо у него получилось, щёки розовые, голубенькие глазки. Глядит и улыбается:
— Спасибо, Ваня, теперь я буду на свете жить.
— Как это ты будешь жить? — кричу я. — Ты же Мыльный Пузырь!
— Ну и что же? — усмехнулся он. — А ты думаешь, мало Мыльных Пузырей на свете? Немало. И живут неплохо. До свиданья!
Я хотел его схватить. Да не тут-то было. Пузырь подскочил и вылетел в окно.
— До свиданья! Может, ещё встретимся! — крикнул он.
Я как сумасшедший выскочил на улицу. Смотрю, а мой Пузырь уже взлетел над сиренью и скрылся в соседнем саду.
Мама вышла на крыльцо, смотрит на меня:
— Что это с тобой?
— Пузырь улетел. Где же он теперь будет?
— Как — где? Лопнет, да и всё.
«Хорошо, если лопнет…» — думаю себе. А уж маме ничего не говорю. А что говорить? Разве она поверила бы, что Пузырь со мной разговаривал?
Прошло три дня. Наступило воскресенье. В этот день у нас, у ребят, было назначено состязание — кто скорей переплывёт реку. Вот и собрались мы, поселковые ребята, разделись, выстроились на берегу…
Вдруг с бугра бежит какой-то мальчик, кричит:
— Эй, подождите! Я тоже буду соревноваться!
Мы, конечно, рады:
— Давай становись!
Подбегает этот мальчишка, становится с нами в ряд.
— Ты откуда? — спрашиваем.
— Я из совхоза.
— А чей?
— Чей-ничей, не ем кирпичей. Мыльников я.
Я гляжу на него. Где же это я его видел? И вдруг узнаю! Да ведь это мой Пузырь! Глазки голубенькие, щёки розовые… «Тьфу ты, — думаю, — что же это такое мне мерещится?»
Тут вожатый нам скомандовал:
— Прыгай!
Мы все разом прыгнули, поплыли.
Я плыву, а сам на Мыльникова поглядываю. Гляжу, чего же он покачивается на воде у берега, а плыть не плывёт? Покачивался-покачивался, а потом вдруг как ракета мимо меня! И вот уж на том берегу!
Пока мы плыли, пыхтели, фыркали, а он уже обсох на травке. Все ребята начали его хвалить. Прямо до небес превозносят: вот так пловец, вот так удалец!
А я молчу. И всё думаю: «Если он человек, как все, то как же он мог в один миг реку перелететь?»
Тут мне один маленький парнишка Вовка и говорит:
— Вы ничего не видели, а я сидел на берегу и всё видел. Вы плывёте, а Мыльников у берега бултыхается, совсем плавать не умеет. Так и бултыхался бы. Но подул ветер, подхватил Мыльникова и прямо на тот берег умчал!
— Что ты мелешь? — говорю ему.
— Ничего не мелю. Ветер его перетащил!
Выслушал я это и думаю: «Да, это мой Мыльный Пузырь. Но как докажешь?» Решил рассказать ребятам. А они меня на смех.
— Ты, — говорят, — просто ему завидуешь!
Я чуть не заплакал от обиды.
Потом у нас были состязания по бегу. Мы, все ребята, отправились на луг. Дистанцию назначили метров пятьсот — от водокачки до дуба. Встали, выстроились. И Мыльников с нами стоит. Вожатый дал старт. Бежим. Я как ринулся, так ничего не видел вокруг себя. Видел только, что Мыльников ещё и с места не тронулся, когда я ринулся. Бегу… Вижу — первый бегу, ребята сзади пыхтят. Вот и дуб недалеко. Ещё поднажал… Пот глаза заливает. Подлетаю к дубу — вдруг Мыльников вихрем мимо меня! Понимаете? Я к дубу, а он уже стоит у дуба, улыбается.
Ну, ребята опять кричат, хвалят Мыльникова. А я столько тренировался! И бежал отлично. Но этот увалень почему-то в один миг меня перегнал.
Вовка, наш болельщик, конечно, был тут же.
— Вовка, — говорю ему, — ты что-нибудь заметил?
— Заметил, — говорит. — Вы побежали, а Мыльников на месте топчется, семенит, как курица. Совсем бегать не умеет. Вижу — ищет ветерка попутного. Ветер подул — Мыльников подпрыгнул. Ветер его и отнёс к дубу. Вот что я заметил.
Я пошёл к вожатому и говорю:
— Это же Мыльный Пузырь. Он всяким попутным ветром пользуется, а сам-то не умеет ничего!
А вожатый смеётся:
— Брось завидовать, Ваня! Зависть — нехорошее чувство.
Так нас и дурачил этот Мыльников — первый спортсмен, первый чемпион в посёлке. А сам ходит, нос кверху, улыбка до ушей.
Я один раз ему сказал:
— Думаешь, я не знаю, кто ты? Ты же Мыльный Пузырь!
А он засмеялся:
— Знаешь? Ну и знай себе на здоровье!
— Смотри, лопнешь!
— Не лопну. Скорей ты лопнешь от зависти.
Скоро его выбрали председателем нашего спортивного кружка. Ходит, важничает. Только и знает:
— Тренируйтесь, ребята, работайте!
Но вот пришлось нам ехать в соседний район на спортивные соревнования. Тут и случилось это чрезвычайное происшествие.
Вышли мы в поле на состязание по бегу. Стоим, волнуемся. А вожатый смеётся:
— Что вы, ребята! Ведь Мыльников с нами!
Ну, как обычно, дают нам старт.
Бежим. Бежим так, что земли под собой не слышим. Мы тренированные, но и противники наши тоже не уступают. Бежим — дух вон! И всё-таки они нас обгоняют.
«Где же Мыло это, — думаем, — чего там дожидается?»
А Мыльникова нет и нет. Вот и финиш, я пришёл вторым. Первым пришёл парень из той команды. Но где же Мыльников?
Слышим крики какие-то, шум, смех…
— Лопнул! — кричат. — Лопнул ваш чемпион!
Оказывается, Мыльников прыгал, прыгал на месте, попутный ветер ловил. А ветра-то не случилось, Он пыжился, пыжился да и лопнул.
Вот какие бывали у нас дела!..
…Иван Андреич замолчал. Ребята слушали его не шевелясь.
— Так и ты, Федя, — сказал Иван Андреич. — Не проси помощи, не жди попутного ветра. Чему сам научишься, то и будет твоё. А что другие за тебя сделают, твоим никогда не будет.
Вот и Корней заплакал!
Незаметно проходили летние дни. Лёне казалось, что эти деньки идут, взявшись за руки, будто в хороводе. Или как цветы в венке — синие, розовые, золотые… Синие как река, розовые как утро, золотые как солнышко.
— А у нас детки вылетели! — сказала как-то Феня. — Смешные такие!
Феня приходила домой по своим делам.
А когда собралась опять на ферму, Лёня отправился с ней.
Аринка сейчас же увидела, что Лёня пошёл с Феней.
— Лёня, на озеро?
— На озеро!
— И я!
Дружок тоже не отстал. Хотя он и знал, что на ферму его не пустят, что ему придётся ждать у калитки неизвестно сколько времени, но всё равно побежал за Лёней.
Лёня и Аринка сразу помчались к Тополю, который раньше был Пугалом.
А у Тополя было веселье. Целая стайка маленьких, ещё желторотых, скворушек сидела на ветках. И все они чирикали, пищали, звали отца и мать, требовали корма… А Тополь боялся даже листочком шелохнуть, чтобы не испугать этих деток.
Скворчиха-мать сначала встревожилась, когда ребята прибежали к Тополю. Но Тополь тихонько прошептал:
— Не бойся, это свои.
Скворчиха узнала Лёню и Аринку.
— Здравствуйте, — пропела она, — вот мои детки!
И полетела искать гусеницу или улитку. Дети её хоть и вылетали из гнезда, пищу себе находить ещё не умели. Тут явился Скворец с каким-то червяком. Птенцы бросились к нему, выхватили червяка и запищали ещё громче.
— Ну вот, видели? — сказал Скворец. — Чем больше кормишь, тем они голоднее! Мы уже все огороды обшарили, все капустные грядки осмотрели. А они всё есть просят!
— Э, э, как не стыдно! — сказала Аринка птенчикам. — И крылья у вас есть, и хвосты есть, и клювы, а вы всё за отцом да за матерью вяжетесь!
— А мы ещё не умеем! А мы не умеем! — запищали птенцы. — А мы не знаем, где улитки живут!
Прилетела Скворчиха с улиткой в клюве. Птенцы мигом выхватили у неё улитку и опять запищали.
— Беда с вами! — сказала Скворчиха. — Вздохнуть некогда. И придумали же люди песенку: «Птичка божия не знает ни заботы, ни труда!..» Отдыха мы не знаем — вот что! — И снова улетела.
— Ничего, ничего, — сказал Скворец, — скоро станут совсем взрослыми. Сами будут добывать пищу. К осени им надо как следует окрепнуть — полетят вместе со стаей в тёплые страны. А туда путь не близкий. Вы географию знаете?
— Не очень, — ответил Лёня. — А куда вам лететь?
— В Африку нам лететь, — со вздохом сказал Скворец, — очень далеко. Много дней летим туда. Но когда над землёй летишь, это ещё ничего. Можно опуститься, отдохнуть, поесть. А вот когда над морем, то и отдохнуть негде. День летишь, ночь летишь… Крылья уже как неживые, еле машут. Иногда думаешь — ну, конец, ещё раза два взмахну и упаду в море. Но сожмёшь клюв — и машешь, машешь… И на деток оглядываешься — как они? Не отстают ли, не падают ли?.. Хорошо, если островок — так все птицы на него гурьбой. Мало ли нас, разных птиц, летит в это время! Местечка пустого не найдёшь на таком островке! Ну, хорошо ещё, если там живут добрые, умные люди, — те и покормят, и не напугают. А если, на беду, случится, что там живут злые-презлые люди, — так они нас тут и бьют, и прямо голыми руками хватают. А мы и взлететь не можем — сил нет…
— Ой, Скворушка! — прошептала Аринка со слезами.
— Как им не стыдно, — сердито сказал Лёня, — беззащитных убивать!
— Много нас гибнет в пути, — продолжал Скворец. — И в море падают, тонут. И о маяки расшибаются. Особенно ночью. Увидим свет — и летим, не помня себя от радости. А свет-то за стеклом. Об это стекло многие бьются, особенно молодые, неопытные… Ах, всего не расскажешь!
— А у нас зимовать никак не можете? — спросил Лёня. — Вон воробьи, синички зимуют же.
— Не можем, — ответил Скворец, — а то разве мы стали бы улетать на чужую сторону?
— А там вы тоже не можете остаться? — спросила Аринка. — Там же тепло, жили бы да жили!
— Что ты, Аринка! — Скворец даже крыльями взмахнул. — Здесь наша родина! Здесь мы родились, здесь наши отцы и наши детки здесь родились. Что ты, разве можно остаться где-то в чужой стране? Здесь наши гнёзда, здесь наши песни! Спою вам сейчас одну — и за работу. Видите, как пищат?
Скворец поднял голову, пропел какую-то весёлую песенку и взлетел.
Взлетел… и вдруг вскрикнул, затрепетал крыльями и упал в траву. Лёня и Аринка сразу вскочили, бросились к нему…
— Во! — сказал Корней и вышел из-за куста. — Ловко? С одного прицела!
Аринка взяла в руки убитого Скворца. Он был ещё тёплый, но сердце его не билось, и головка, залитая кровью, откинулась и повисла. Аринка закричала, заплакала.
Лёня побелел от ярости:
— Я тебя сейчас тоже с одного прицела!
Он бросился на Корнея и сбил его с ног.
Корней попробовал встать. Но Лёня снова сбил его с ног.
Корней барахтался в траве, а Лёня тузил его кулаками.
Наконец Корней вскочил и замахнулся на Лёню. Может быть, и на этот раз несдобровать бы Лёне, хотя он уже мог постоять за себя, но тут Аринка закричала изо всех сил:
— Феня! Феня! Иди скорей, Корней Скворца убил!
— Что такое?! — грозно отозвалась Феня. — Корней Скворца убил?! Ну, я сейчас с этим Корнеем поговорю по-своему!
— Подумаешь дело — Скворец! — сказал Корней. — Человек он, что ли!
Но тут Корней увидел, что Феня идёт к ним, подхватил свою рогатку и бросился бежать.
— Ты же у деток отца убил! — кричала ему вслед Аринка. — Ты у деток отца убил!..
Но Корней ничего не слышал. Он выбежал за калитку и заревел во весь голос от злости, что Лёня его отколотил, а он Лёню не ударил ни разу.
— Я вот скажу дома! — ревел он. — Я вам не дурак, молчать не буду!.. Все на одного!.. Ага? А ты, Алёшка, мне ещё попадёшься! У-у!..
Так он шёл и ревел. Ну и пусть ревёт, мы его утешать не станем.
Эй, берегись, Корней!
Сегодня после занятий Иван Андреич проводил наших друзей до самых ворот.
— Как дела у вас, защитники слабых? — спросил он. — Пригодилась ли вам ваша сила?
— Пригодилась, — сказал Федя.
А Ванюшка поспешил объяснить:
— Лёня Корнея отлупил!
— Значит, опять подрались? — спросил Иван Андреич и поглядел на Лёню.
— Скворца жалко, — хмуро ответил Лёня.
— Корней Скворца убил, — тотчас пояснил Ванюшка.
— И что же это за человек ваш Корней? — удивился Иван Андреич. — У него, видно, в голове совсем пусто!
Федя усмехнулся:
— Что вы, Иван Андреич! Он у нас Корней-Всех-Умней!
— Так ты, Лёня, за Скворца проучил его или нет? — опять спросил Иван Андреич. — Победил ты на этот раз или нет?
— Победил, — сказал Федя.
— Победил, победил! — подтвердил и Ванюшка.
— Не знаю, — ответил Лёня, — я Корнея отлупил… Скворец детей кормит, а Корней его из рогатки!.. А так разве я стал бы драться?
— Ну, а всё-таки — победил ты его или нет?
— Всё-таки — не знаю. Феня к нам бежала. Ну, а он скорей за калитку. А если бы не Феня — может, опять он победил бы. Он сказал, что я ещё ему попадусь.
— Ничего, — сказал Иван Андреич и похлопал Лёню по спине, — смелее! Защитникам слабых не только сильными надо быть, но и смелыми. Пока вы только птиц да белок защищаете. Но потом, может, придётся и Родину защищать.
— А мы смелые, — сказал Федя.
— Мы смелые, — тут же подтвердил Ванюшка, — не задрожим!
— Дела у вас, я вижу, не плохие: то Лёня один был, а теперь у вас уже целый отряд! — сказал Иван Андреич.
— Отряд Защитников Слабых! — закричал Ванюшка. — Берегитесь все Корнеи!
— Правильно. Теперь у нас отряд, — сказал Федя твёрдо, будто печать поставил.
Тут аллея кончилась.
Иван Андреич простился с ребятами и закрыл ворота.
А три друга шли домой по лугу и громко пели:
Эй! Эй! Эй!
Берегись, Корней!
У овражка их поджидали Аринка и Дружок. Дружок радостно залаял и сразу бросился к Лёне.
— Как же ты ушёл! — лаял он. — Как же ты от меня ушёл украдкой! Я только задремал после обеда, а ты и ушёл!
Лёня погладил его по ушам:
— Ладно, не скули. Я просто будить тебя не хотел.
Аринка сказала:
— Ребята, примите меня в отряд. Я тоже буду защитником слабых!
Федя поглядел на Лёню:
— Примем?
— Примем, — сказал Лёня.
— Примем! — закричал Ванюшка. — Ура, в отряде народу прибавляется!
— А вот наши ребята из похода вернутся, ещё и не столько прибавится! — сказал Лёня.
И теперь они запели уже все четверо:
Эй! Эй! Эй!
Берегись, Корней!
Они вышли на лиловую колокольчиковую поляну.
И вдруг Лёня снова увидел знакомые золотые волны… Только сейчас они были неяркие, будто пригасшие. Эти волны шли по колокольчиковой поляне, и колокольчики наклонялись, гасили свой лиловый цвет, закрывались…
Лёня быстро оглянулся — где-то близко проходит Солнышко!
Солнышко тихо проходило стороной. Его золотая одежда светилась, но не слепила глаза.
— Глядите, — негромко сказал Лёня, — Солнышко идёт…
— Я вижу, — тотчас отозвалась Аринка, — я вижу, оно колокольчики закрывает!
Ванюшка и Федя начали оглядываться: где идёт? Кто идёт?
Вдруг и Ваня увидел. Идёт по широкой поляне золотое Солнышко в золотой одежде, смотрит на них и улыбается…
— И я вижу! — обрадовался Ванюшка. — Вон оно, смеётся!
— Где? Где? — Федя так и завертелся во все стороны. — Покажите, где?
— Да вот оно! — сказал Лёня. — Неужели не видишь?
— Солнышко, почему ты так тихо идёшь? — спросила Аринка.
— Я устало… — ответило Солнышко. — Много работы было — помогало колосьям наливаться, чтобы хлеб хорошо уродился.
— А почему у тебя платье не сверкает? — спросил Лёня. — Вот я на тебя гляжу, а глазам не больно.
— Потому что к закату иду, — ответило Солнышко, — на отдых.
— А где же твои горячие лучики? — опять спросила Аринка.
— Я их все по полям, по лугам и по рощам раскидало, — ответило Солнышко, — чтобы всё цвело, зеленело, колосилось…
Всё дальше, дальше Солнышко, всё тише его голос, всё бледнее золотые волны. Вот оно улыбнулось в последний раз, взмахнуло светлым рукавом… и пропало.
Ребята молчали, глядели туда, где пропало Солнышко. Даже Дружок присмирел.
— Гляди-ка, уже вечер наступил, — удивился Ванюшка, — а я и не заметил!
— А чего же я никого не видел? — хмуро сказал Федя. — И не слышал ничего?
— Ещё увидишь, — утешил его Лёня, — обязательно увидишь и услышишь!
— Темнеет, домой пора! — напомнила Аринка.
Ребята прибавили шагу.
Прошли через луг, через поле, мимо огородов.
Вот и деревня показалась.
— Глядите, наш Корней у околицы стоит! — сказала Аринка. — Лёню подстерегает! Давайте мы ему нашу песню споём!
И ребята дружно запели:
Эй! Эй! Эй!
Берегись, Корней!
— Испугался я, как же! — сказал Корней-Всех-Умней. — Дурак я, что ли, вас бояться!
Корней показал им кулак, однако в драку не полез.
Да и вряд ли он теперь полезет в драку, вряд ли тронет птицу или белку или обидит маленьких ребят. На их защиту сразу встанут против него Защитники Слабых — благородный отряд Лёни и его товарищей.