Время было трудное, военное… В деревне, где жил Сергунька, питались хотя и скудно, а всё же хлеб, картофель и сало были. Не каждый день, но варили кусочек мясца или косточку. А вот чай, сахар доставали с трудом.
Худо приходилось Сергунькиной бабушке. Одна забава у старухи осталась – чайку попить, а война и этого её лишила.
– Был бы жив мой Петрован, – говорит как-то она про Сергунькиного деда, – он бы живо петель наставил, зайцев наловил. В охотничьей лавке за них сколько хочешь чаю дают. Хоть фунт.
Слушает Сергунька эти бабушкины слова да на ус мотает. Ему хоть и девять лет, а один мужик в доме остался. Отец на войне. Приходится соображать.
Раздобыл Сергунька проволоки, стал из неё петли на заячьи тропки ставить. Не вышло дело: не попадаются косые. А у Петьки Чебакова что ни день, то заяц. И по два на дню ловились.
Решил тогда Сергунька расспросить Петьку, из какой проволоки он петли делает, как их ставит, где места выбирает. А Петька с хитрецой парень был. Зажимистый.
– Слово тайное знаю, вот и ловлю.
Не поверил этому Сергунька, а всё-таки попросил его:
– Скажи мне это тайное слово, Петя!
А тот опять увильнул:
– Как я тебе его скажу, когда оно наше родовое – чебаковское, дедовское? И потом, если это слово в одной деревне будут знать двое, тогда ни у которого зайцы попадаться не будут.
«Ну ладно, – решил тогда про себя Сергунька. – Скоро четверть кончается. У меня по арифметике тоже „тайное слово“ найдётся».
Недолго ждать пришлось. Замаячил конец четверти. А у Петьки в тетрадке одни гуси-лебеди о двух крыльях летают: двойки. И в четверти «гуся» обещают. Как такой табель Петька отцу на фронт перепишет? Чем рапортовать будет? Не зайцами же!..
Петька к Сергуньке кинулся:
– Скажи, Сергуня, как это ты по арифметике только пятёрки получаешь?
Сергунька, не будь плох, отвечает:
– Слово тайное знаю, вот и получаю.
Не стал Петька дальше расспрашивать и повёл товарища в берёзовый перелесок. Показал ему, из чего он петли делает и как их ставить нужно. Понял Сергунька, что у него было плохо, и тут же смекнул, из чего он может сделать петли ещё лучше. А потом так натаскал Петьку по арифметике, что для него и четвёрка не в новость стала.
А у Сергуньки охота хорошо пошла – и по три зайца за ночь ловил. А дома об этом ни слова. Зачем до поры до времени говорить! Могут и хвастунишкой назвать.
Снесёт свою добычу Сергунька в охотничью лавку – там её в книжку запишут. Копит охотник зайцев на фунт чаю да на пять пачек пилёного сахара. Сразу чтобы. Что там по осьмушке чай таскать, – пускай бабушка полной горстью его заваривает и сахар не растягивает по куску на два дня.
Всё гладко шло, да только Сергунькина мать сказала, что у гитары струны пропали. Все семь. А ей без гитары – как бабушке без чаю. Когда матери бывало совсем невмоготу, когда письмо с фронта долго не приходит, запрётся она в маленькой горенке и начнёт струны перебирать да тосковать тихим голосом по Сергунькиному отцу. Попоёт, поплачет – и легче ей станет. Отойдёт.
Косится мать на Сергуньку, а спрашивать не спрашивает. Но всё-таки однажды сказала:
– Не могли же струны сами по себе с гитары сняться и уйти!
А бабушка на это своё слово вставила:
– Конечно, не могли. Не иначе, что домовой их унёс. Кому же больше? Ну, да беда не велика. Побалуется озорник и опять их на гитару натянет.
И вот пришло утро. Бабушка поднялась раньше всех:
– Батюшки! На гитару струны вернулись!
Потом смотрит – на столе восемь осьмушек грузинского чаю красуются в виде буквы «С». И тут же пять пачек пилёного сахара разложены.
Радости было на весь дом! Каких только ласковых слов не сказала Сергуньке бабушка! И мать тоже. Особенно когда она на гитаре струны увидела. А потом смотрит – одной струны нет. Самой тонкой.
– Как же это так? – говорит. – Почему же наш озорник «домовой» не все струны отдал?
Теперь Сергуньке таиться было больше не для чего, и он прямо сказал:
– Мама, тонкую струну заяц оторвал вместе с кустиком, к которому она была привязана. Видно, большой заяц был. Русак.
– Жалко, – говорит мать, – такую струну: она самая главная.
Тут бабушка поднялась с лавки и опять своё слово вставила.
– Плохо ты видеть, Анна, стала! Твоя самая главная, самая тонкая струна за столом сидит, чай с пилёным сахаром пьёт, – сказала старуха и кивнула на раскрасневшегося от чая и бабушкиной похвалы Сергуньку.
… Через два дня на гитаре появилась недостающая струна. И никто не мог понять, откуда могла она взяться. Даже дотошный Сергунька и тот доискаться не мог, кто это сделал.
А сделал это Петька Чебаков. Тайно. Захотелось, видно, парню стать не хуже товарища и тоже звенеть «тонкой струной».