Ты пытался когда-нибудь поймать солнечного зайчика? И, наверное, не поймал? А я расскажу тебе, как два колдуна решили поймать само солнце. Жили-были когда-то на краю света два колдуна. А где край света — этого никто толком не знает. Но если он где-нибудь и находится, то не иначе как у Берингова пролива, где Азия и Америка словно уставились друг на друга. Сам я там не был, но путешественник Норденшельд, повидавший много морей и земель, говорит, что это довольно-таки далеко.
Так вот, жили на краю света два колдуна — Бирребур и Бурребир. Бирребур жил там, где кончается Азия, — на мысе Восточном, или Осткапе (что то же самое). А Бурребир жил там, где начинается Америка, — на мысе Принца Уэльского. Глаза у колдунов были кошачьи, так что оба могли следить друг за другом и днем и ночью, тем более что Берингов пролив не такой уж широкий. И когда один из них чихал, другой говорил: «На здоровье!»
Колдуны прикидывались добрыми друзьями и даже ездили друг к другу в гости на китах, но на самом деле Бурребир терпеть не мог Бирребура, а Бирребур платил тем же Бурребиру.
Оба только и думали о том, чтобы досадить друг другу.
Бурребир с удовольствием поднимал ураганы, чтобы засорить глаза приятелю песком и мелкими камнями.
А Бирребур с не меньшим удовольствием натравливал свои стада на стада своего доброго соседа. Ну и побоища начинались, когда белые медведи, моржи и киты набрасывались друг на друга!
Однажды, в прекрасный солнечный день, Бирребур и Бурребир вздумали отправиться на остров, одиноко лежащий в море неподалеку от Берингова пролива. Море было спокойное, и колдунам захотелось немного позабавиться.
Один дунул — и сразу завыла буря. Другой махнул рукой — и на море упал густой туман. Ну и погодка была! Даже киты — уж на что ко всему привычны — и те спрятались на полмили под воду.
Натешившись вволю, Бирребур и Бурребир принялись бросать друг в друга, точно рябиной, глыбами гранита. Но оба очень ловко уклонялись от ударов, и ни у того, ни у другого не осталось после этой игры даже ссадины. Потом они подожгли лес и головешками норовили подпалить друг другу бороды. Но и тут ни один не одолел другого. Тогда они решили помериться силой — Бирребур пытался столкнуть гору на Бурребира, а Бурребир — на Бирребура. И опять ни один из них не мог взять верх над другим.
— Нет, — сказал наконец Бурребир, — это все пустяки. Давай-ка ловить солнце! Посмотрим, кто из нас его поймает!
— Я согласен, — сказал Бирребур. — Давно пора поймать это неугомонное солнце. Я схвачу его за красный воротник и запрячу в мешок. Тогда не надо будет никогда щуриться от дневного света! А ты тогда поймешь, кто из нас самый главный!
— Бьюсь об заклад, что солнце поймаю я! — закричал Бурребир. — Я побегу за солнцем в ту сторону, где оно всходит из-за гор. Тут-то я его и поймаю. И тогда ты узнаешь, кто из нас главный!
— А я бьюсь об заклад, что солнце поймаю я! И поймаю там, где оно садится! Это потруднее, чем ловить его на восходе!
Итак, они ударили по рукам, а закладом каждый выставил свои владения. И вот оба поспешили домой, чтобы надеть семимильные сапоги. Такие сапоги есть у каждого колдуна, и без них, конечно, нечего и думать о том, чтобы поймать солнце.
Бурребир решил так: «Я побегу к востоку через Северную Америку, и если мне не удастся изловить солнце на горах Аляски, то я, наверное, поймаю его на Клипбергене».
А Бирребур думал так: «Я побегу к западу, а уж там поймать солнце проще простого — на большой сибирской равнине есть где разогнаться».
И они пустились в путь. Даже их семимильные сапоги заскрипели, так быстро они бежали.
А дальше случилось вот что.
Сперва я расскажу про Бурребира. Как он задумал, так и сделал: он побежал прямо на восток, через Северную Америку, до самых гор Аляски. Пробежать сотни миль по ровному месту не так уж трудно (особенно если у тебя на ногах семимильные сапоги!), но влезть на высокую гору — дело нелегкое даже для колдуна.
— Уф! — сказал Бурребир, когда добрался наконец до самой вершины горы. — Нельзя сказать, чтобы это была удобная лестница! Отдохну минутку, а потом начну караулить солнце. Пусть только выглянет, я его сразу схвачу — и в мешок!
Он уселся поудобнее на камнях и стал ждать появления солнца. Потом как-то само собой получилось, что он прилег и даже не заметил, как уснул. А на горе не было ни будильника, ни слуги, который в положенное время приносит утренний кофе, поэтому, когда Бурребир проснулся, солнце уже высоко стояло в небе и светило ему прямо в глаза.
— A-а, да ты, кажется, еще смеешься надо мной, — пробормотал Бурребир. — Ну погоди же, завтра на Клипбергене ты от меня не уйдешь.
И он снова отправился в путь. Он бежал целый день — прямо на восток, никуда не сворачивая, и с разбегу взбежал на вершину Клипбергена.
«Ну, теперь я уж не просплю, — подумал он. — Раз уж здесь нет будильников, засуну себе в бороду осиное гнездо, а в каждый семимильный сапог по муравейнику…»
Сказано — сделано. Легко себе представить, что в эту ночь Бурребир не сомкнул глаз ни на минуту. Когда на востоке едва-едва занялась утренняя заря, он спрятался за уступом скалы и стал ждать. Вот над горой уже высунулся краешек солнца. Мешок был тут же наготове: в него Бурребир собирался запрятать солнце, словно это была брюква или кочан капусты.
— Раз… два… три… — Не успел он сосчитать и до десяти, как солнце взошло. — Ага, попалось! — крикнул Бурребир и схватил солнце. Но попалось-то не солнце. Попался сам Бурребир. Солнце было такое горячее, что Бурребиру показалось, будто он схватил добела раскаленное железо. И так же, как от раскаленного железа, от солнца брызнули во все стороны огненные искры.
Бурребир обжег себе пальцы, опалил бороду, нос и глаза. Ничего не помня и не видя, он покатился с горы, словно мяч, позабыв даже про свой мешок, в который собирался запрятать солнце. Он бежал, бежал, сам не зная куда, до тех пор пока не свалился в Медвежье море. (Если ты хочешь знать, где находится это море, поищи сам на карте, а потом скажи мне.) Вот в этом-то Медвежьем море его подобрал один американский доктор. Он сжалился над несчастным колдуном и отправил его в лазарет. Вероятно, Бурребир лежит там до сих пор — с пластырем на носу, на бровях, на щеках, с перевязанной рукой, с забинтованной головой, — лежит и ждет, когда отрастет его опаленная борода, потому что вернуться домой без бороды было бы просто неприлично. Какие же колдуны станут его уважать, если он появится без бороды?
Ты спросишь, а что же было с Бирребуром, пока Бурребир ловил солнце на горах Аляски? Сейчас я тебе расскажу.
В то время в местечке Кэмпелэ, к югу от Улеаборга, жил кузнец по имени Паво со своей женой и детьми. Как раз в этих местах строили тогда железную дорогу, и у Паво дела было невпроворот. Целыми днями работал он в своей кузнице — ковал, паял, бил молотом по наковальне.
Однажды вечером, когда Паво вернулся домой после дневных трудов и уселся с женой и детьми за стол, старший его сын Ойва вдруг сказал:
— Отец, кажется, в дверь царапается собака.
— Пойди посмотри, — сказал Паво.
Ойва открыл дверь, и в избу ввалился с мешком на спине косматый, бородатый, обтрепанный старик. Не особенно-то приятный гость в позднее время. Дети расплакались и со страху сбились все в углу около печки.
— Ну, ну, нечего пугаться, — сказал кузнец, чтобы успокоить детей. — А ты кто такой? — спросил он старика.
— Я Бирребур, — представился колдун. — Вот уже трое суток, как я гоняюсь за солнцем, — хочу поймать его и упрятать в мешок. Я пробежал всю Сибирь, даже причесаться и помыться некогда было, а солнце так и не поймал. В первый вечер оно спряталось в реке Лене, во второй вечер нырнуло в реку Обь, а сегодня — я хорошо это видел — оно укрылось где-то здесь, за твоей крышей. Верно, проскользнуло в окошко на чердаке и улеглось там спать. Дай-ка мне фонарь, я сам полезу на чердак, теперь-то оно от меня не уйдет!
— Что за глупая болтовня! — воскликнул кузнец. — Ну разве можно поймать солнце!
— Ты говоришь — глупая болтовня? Не такая уж глупая! Я побился об заклад с Бурребиром, что я поймаю солнце и запрячу его вот в этот мешок! Эй, давай-ка скорее фонарь, не то… Ты разве не знаешь, что я колдун? — Тут Бирребур, как бы невзначай, ударил ногой в стену, и стена рухнула, словно она была из картона.
Кузнец не на шутку испугался, но виду не показал.
— Послушай, — сказал он, — если ты будешь так буянить, я пошлю за старостой. А потом, какой же ты колдун, когда третий день не можешь поймать солнце?
— Ну как же ты не понимаешь, — возмутился колдун, — ведь для того, чтобы поймать солнце, надо было нырять в воду, а от воды портится моя борода.
— Ну, значит, ты и теперь не поймаешь солнце. Ведь оно спряталось не у меня на чердаке, а село в Ботнический залив.
— А ты не обманываешь меня? — спросил Бирребур.
Кузнец только пожал плечами.
— Зачем же мне тебя обманывать? Каждый ребенок знает, где садится солнце.
— Тогда я побегу вокруг Ботнического залива и завтра поймаю солнце в Швеции или в Норвегии, — сказал Бирребур.
— Все равно ничего у тебя не выйдет, — небрежно сказал кузнец. — Пока ты прибежишь в Швецию или Норвегию, солнце спрячется в Атлантическом океане.
Колдун тяжело вздохнул.
— Что же мне делать? Ведь в океане воды еще больше, чем в реке или заливе.
— Послушай, старина, — примирительно сказал кузнец, — будь добр, поставь стену на место, а потом мы с тобой потолкуем обо всем, как добрые друзья. Может, ты поужинаешь с нами? Небось проголодался в дороге?
— Голоден, как кит, — ответил колдун.
В одну минуту он поставил стену на место и вместе с хозяевами уселся за стол. А знаешь ли ты, что бывает, когда в дом приходит такой гость, как колдун? Вот послушай. Сперва Бирребур съел кашу, потом чашку из-под каши и ложку, потом масленку, потом блюдо с салакой и хлебницу с хлебом, а под конец — стол, за которым он сидел, со всеми четырьмя ножками. Кузнец смотрел и только диву давался, как это все помещается в утробе колдуна. Но когда кузнец увидел, что колдун все еще не наелся и то и дело поглядывает на его детей, он решил, что самое лучшее — увести незваного гостя в кузницу.
— Не стесняйся, будь как дома, — сказал Паво. — Может быть, тут найдется что-нибудь тебе по вкусу? Ешь на здоровье!
Колдун не заставил себя долго упрашивать.
— Не откажусь, — сказал он, — у меня что-то разыгрался аппетит. — И он снова принялся за еду — съел щипцы, заел их подковами, а на сладкое проглотил молот.
«Интересно, — подумал кузнец, — что этому чудовищу еще захочется?» А вслух спросил:
— Может, ты отведаешь и наковальню? Пожалуйста, без церемоний! Будь как дома!
— Всему свой черед, — ответил Бирребур и, выбрав из горна несколько раскаленных угольков, осторожно, чтобы не опалить бороду, сунул их себе в рот, словно это были леденцы. — Давненько я так хорошо не ужинал! А завтра утром на завтрак я, пожалуй, съем твою кузницу с наковальней и твоих детей. Они мне очень приглянулись!
— Да разве же это еда! — спокойно сказал кузнец. — На завтрак мы найдем что-нибудь повкуснее!
— Не беспокойся, и это сойдет, — сказал Бирребур. — Гораздо важнее другое: как мне все-таки изловить солнце? Прямо ума не приложу. И сапоги у меня семимильные, а вот поди ж ты…
— Неужто у тебя настоящие семимильные сапоги?! — воскликнул Паво.
— Конечно, — сказал Бирребур, — ведь я настоящий колдун, и у меня настоящие семимильные сапоги. Но дело даже не в самих сапогах, а в каблуках. Они сделаны из такого железа, что сапоги бегут сами собой.
— Вот так чудеса! — воскликнул Паво. — Бегут сами собой!.. Ну а если подбить такой каблук к чему-нибудь другому?
— Прибей к чему хочешь, и все побежит так, что и не догнать. Да, кстати, я заметил, что каблук на моем правом сапоге немного сбился на сторону. Подбей-ка его покрепче, а я пока прилягу отдохнуть тут, возле горна, — что-то я устал.
Бирребур сбросил правый сапог, улегся на земле, засыпанной сажей, и захрапел, да так, как могут храпеть только колдуны после трехдневной прогулки в семимильных сапогах.
А кузнец призадумался.
«Вот он какой! Завтра, говорит, съест моих детей и кузницу. Нет, старый колдун, не бывать этому никогда! Только как же мне с этим чудовищем справиться? Может быть, стащить с него другой семимильный сапог и спрятать подальше? А что толку? Этот проклятый колдун разозлится еще больше… Ага, я, кажется, придумал. Я оставлю ему оба сапога, но правый сапог починю так, что он не обрадуется!..»
— Ойва, — позвал кузнец старшего сына, — скажи матери, что ночью я буду работать в железнодорожной кузнице. А колдуна не бойтесь, он спит как убитый. — И, взяв под мышку правый сапог колдуна, кузнец ушел.
В железнодорожной кузнице Паво отодрал каблук от сапога и выковал новый, точно такой же, только из обыкновенного железа. Вот этот каблук он и приколотил к сапогу колдуна.
«Пусть-ка теперь попрыгает на одной ноге!»
Паво даже рассмеялся, когда представил себе, как это будет.
«А что же делать с этой железкой? — думал Паво, рассматривая волшебный каблук. — Не пропадать же даром такому добру!»
Тут как раз приволокли сломанное колесо от паровоза.
«Вот я и припаяю эту железку к колесу», — решил Паво и принялся за дело.
На следующее утро, чуть только колесо поставили на место и машинист дал тихий ход, чтобы испытать машину, паровоз покатил сам собою, словно сорвавшийся с привязи конь. И никакой тормоз не мог его остановить.
Машинист совсем растерялся.
— Стоп! Стоп! — закричал он.
И самое удивительное то, что паровоз остановился и смирно стоял, словно ожидая новых приказаний машиниста.
— Ну и чудеса! — говорил машинист, покачивая головой. — Да ведь это самый лучший паровоз на свете! И самый быстрый! На таком паровозе за три дня можно половину земного шара объехать!
— Еще бы! — усмехнулся Паво. — Не зря у него в колесе запрятан семимильный каблук колдуна!
Вот с этих пор, говорят старики, поезда и научились быстро ходить.
Ну, а что же случилось с Бирребуром, когда он проснулся? Вот послушай.
Когда Бирребур открыл глаза, первое, что он увидел, — это свой правый сапог с крепко подбитым каблуком. Он натянул сапог на ногу и, не раздумывая долго, отправился в погоню за солнцем. Но едва он сделал шаг — что такое?! — левая нога вылетела вперед, точно пушечное ядро, а правая переступала как самая обыкновенная нога в самом обыкновенном сапоге. И сколько колдун ни понукал правую ногу, она едва тащилась.
«Эдак далеко не уйдешь!» — подумал Бирребур, с трудом переводя дух. Пришлось ему, прыгая на одной ноге, вернуться в кузницу.
Кузнец никак не ожидал этого, он уже решил, что навсегда избавился от злого колдуна. Поэтому, когда он увидел, что Бирребур, прыгая на одной ноге, возвращается, ему стало не по себе. А Бирребур плюхнулся прямо на землю возле кузницы и, отдышавшись немного, сказал:
— Понимаешь, старина, что-то случилось с моим правым сапогом. Ну не идет — и все тут, хоть плачь. Может, ты неправильно прибил каблук? Не могу же я на одной ноге бежать за солнцем.
— Каблук в полном порядке. А бежать тебе больше никуда не надо, — сказал Паво. — Хорошо, что ты вернулся. Я решил помочь тебе и поставил силок на вершине вон той сосны, из-за которой недавно выглядывало солнце. Ждать пришлось недолго, солнце сразу попалось в силок. А я тоже времени не терял, схватил его — и в мешок. Так что теперь тебе и бегать за ним не придется.
— Вот это по-дружески! — воскликнул колдун и от радости даже захлопал в ладоши. — Ты самый лучший кузнец из всех кузнецов от Берингова пролива до Улеаборга! Ты мне так нравишься, что я готов сейчас же съесть тебя, так как я изрядно проголодался после того, как попрыгал на одной ноге.
— Очень благодарен за честь, — ответил кузнец, — но не хочешь ли сначала взглянуть на нашего пленника?
— Ну, конечно! Конечно! Неси его скорее!
Паво быстро побежал в дом, выхватил из закутка поросенка и сунул его в мешок. А мешок завязал узлом и понес в кузницу.
— Получай, — сказал он Бирребуру и бросил мешок на землю.
Поросенок отчаянно визжал и брыкался.
— Что, попалось? Не нравится в мешке сидеть? — засмеялся Бирребур. — Ничего, ничего, посиди, теперь уж я тебя не выпущу. Теперь на всей земле наступит кромешная тьма! Теперь Бурребир узнает, кто из нас главный колдун! Теперь все колдуны будут меня слушаться!
— Да ты бы хоть посмотрел на него, — сказал кузнец. — Ведь подумать только — не поросенок, само солнце в мешке! — И кузнец стал развязывать узел.
— Что ты делаешь! Ведь оно может выскочить! Уж лучше я сам залезу в мешок, — сказал колдун.
«Это, и верно, лучше», — подумал Паво.
Раз, два, три! — и колдун сидел в мешке, а кузнец сейчас же крепко-накрепко затянул веревку.
«Мне еще повезло, что этот колдун так глуп», — подумал кузнец, завязывая на всякий случай еще один узел.
В мешке поднялась страшная возня и крик.
— Ой, оно кусает меня! — кричал колдун.
— А ты его кулаком! Да посмелее! — подбадривал его кузнец, а потом пошел в избу, чтобы перевести дух после всех приключений.
Но почему же колдун, который мог одним движением опрокинуть целую стену в избе, не мог разорвать мешка? И вправду — почему? Я и сам не знаю. Может быть, старый колдун вывихнул себе ногу или натер ее в то время, когда скакал на одной ноге? А может быть, он все-таки был не такой уж хороший колдун? Право, не знаю.
Долго ли Бирребур сидел в мешке, этого я тебе тоже не могу сказать — в газетах об этом ничего не писали. Но солнце, как ты сам понимаешь, на следующий день взошло, как всегда, и в том месте, где ему положено. Это уж мне известно точно. Слышал я еще, что добрый кузнец Паво обещал своему пленнику отправить его при случае по железной дороге к Берингову проливу, в те места, где он жил. Колдуну пришлось согласиться, так как на одной ноге, сколько ни скачи, в такую даль все равно не доскачешь. А по железной дороге путешествие будет недолгим — ведь у паровоза теперь семимильные сапоги!
Но даже если ехать по железной дороге, солнце все равно не поймать. Железная дорога так же, как колдуны, боится воды, а солнце имеет дурную привычку вечером садиться в море.
И вот всякий раз, когда я вижу, как дети ловят солнце осколком зеркала и солнечные зайчики разбегаются во все стороны, я вспоминаю двух неудачливых колдунов Бурребира и Бирребура, которые хотели поймать солнце. Попробуй-ка поймай его!