Отважные капитаны. Редьярд Джозеф Киплинг

Повесть в пересказе для детей.

Глава 1.
Мальчишка за бортом!

Клубы тумана сгущались над Северной Атлантикой, над огромным океанским пароходом, идущим с опасной скоростью, над рыбачьими шхунами и лодками. Была весна, месяц май, и огромные косяки трески уходили на новые места.

У парохода слишком большая скорость!

Пароход беспрестанно гудел, извещая о своем приближении, но скорости не снижал и представлял нешуточную угрозу для множества рыбаков, охотящихся за рыбой в этот туманный день.

Туман клубился не только над океаном, он проникал в каюты, в курительный салон парохода, где сидело несколько пассажиров. Один из них, читавший газету, зябко поежился и встал со своего места, чтобы плотнее закрыть дверь.

— Этот мальчишка Чейн, — пожаловался он остальным мужчинам, — все делает назло другим! Ему даже трудно закрывать за собою дверь.

Седовласый немец сочувственно кивнул.

Он встал, чтобы захлопнуть дверь каюты.

— Да, мальчик уже совсем испорчен, как большинство богатых американцев, — согласился он.

Еще один пассажир оторвался от чтения книги, чтобы сказать:

— Слово «богатый» не совсем подходит для главы семейства Чейнов. Я бы сказал, он просто набит деньгами, гребет лопатой, их у него куры не клюют! Старина Чейн, если хотите знать, владеет несколькими железными дорогами, шахтами, заводами, пароходной линией.

— Ну и дай ему бог! — сказал кто-то еще из собеседников. — Только это все равно не значит, что сынок должен получать по двести долларов на карманные расходы. Даже если он единственный ребенок в семье. Ни в какие ворота не лезет! Готов спорить, мальчишка, если захочет, сможет вытянуть у своей матери вдвое больше. Она ему не смеет ни в чем отказать. Смотреть тошно!

Человек с газетой коротко рассмеялся:

— Она говорила, что везет сынка в Европу, чтобы он там закончил образование. Представляю, какой шалопай из него получится. Грубый, заносчивый бездельник! — Он помолчал и добавил: — Мне даже немного жаль, потому что парень, кажется, не так уж плох где-то в глубине души. Но как туда добраться?

Харви Чейн вошел в курительную.

Ему никто не ответил, так как дверь курительной резко распахнулась и вошел мальчишка на вид лет четырнадцати-пятнадцати. Он был худ, довольно строен, с нездоровым желтоватого цвета лицом. Малиновая куртка на нем была обсыпана пеплом от торчащей в зубах папиросы, шапка, едва держащаяся на светлых волосах, лихо заломлена на затылок.

Один из мужчин громко и неприязненно проговорил:

— Закрой дверь с другой стороны, Харви, ты здесь не очень нужен.

Мальчик дерзко вздернул подбородок:

— Иначе говоря, хотите меня выгнать, мистер Мартин? Но вы не платили за мое пребывание на пароходе и в этой курительной каюте тоже. Она для всех пассажиров. А что касается двери, закройте сами, если хотите.

Бормоча проклятья, мужчина захлопнул дверь и уселся на свое место, уткнувшись в газету. Остальные тоже не глядели на мальчика. Впрочем, это не произвело на него особого впечатления, потому что он плюхнулся на скамью и как ни в чем не бывало вполне доброжелательно произнес:

«Как насчет того, чтобы сразиться в картишки?»

— Жуткий туман, правда? Слышали, какой звон поднимается на рыбачьих шхунах, когда мы проплываем рядом? Они бьют в набат, да? Боятся нас! Вот здорово будет, если врежемся в кого-нибудь.

Никто ему не ответил.

Харви слегка нахмурился, бросил на пол окурок, поерзал на скамейке, потом вытащил из кармана пачку денег и начал пересчитывать.

— Как насчет того, чтобы сразиться в картишки? — подняв голову, спросил он. — В покер не хотите? Иду на любые ставки.

Снова не получив ответа, он убрал деньги и обратил свое внимание на полку с книгами.

— Все это никому не нужный хлам, — заявил он. — У нас дома лучшая библиотека на всем западном побережье. А переплеты какие! Голубые с золотыми буквами!

Немец предложил ему сигару.

Этого не мог уже вынести тот, кто читал книгу.

— Какое отношение, черт возьми, — рявкнул он, — имеет переплет к содержанию книги?

Харви радостно вздернул голову: наконец-то с ним заговорили!

— Моя мама, — ответил он, — любит, чтобы цвет книг подходил к цвету обоев в каждой комнате.

— Как это мудро с ее стороны, — проворчал мужчина и уже более мягким тоном произнес: — Кажется, у твоей матери разыгралась морская болезнь? Ей уже лучше?

— Да, сэр. У нее это всегда бывает. Зато у меня никогда! — И, встретив, как ему хотелось думать, одобрительный взгляд немца, не нашел ничего другого, как развязно спросить: — У вас найдется приличная папироска? Не переношу всю эту дрянь, которой торгует коридорный. Я привык к хорошему турецкому табаку.

Без лишних слов немец открыл большой портсигар и протянул его Харви. Увидев там самые настоящие темные длинные сигары, мальчик заколебался, но отказываться было поздно. Он вытащил сигару, закурил и почувствовал себя истинным мужчиной.

У Харви началась тошнота.

— Нравится? — донесся до него голос немца, в котором Харви не заподозрил никакой насмешки, а из-за сигарного дыма, окутавшего его, не заметил улыбок на лицах мужчин.

— О да, превосходно… — поторопился ответить он. — Такие я всегда любил.

Однако это была его первая в жизни сигара, и прошло совсем немного времени, как у него закружилась голова, начались спазмы в желудке, тошнота. Он встал, покачнулся и слабым голосом проговорил:

— Пойду, пожалуй, прошвырнусь по палубе. Погляжу, как там с туманом…

Он выскочил из комнаты, а мужчины, посмеиваясь, вернулись к прерванному чтению.

По влажной скользкой палубе Харви с трудом добрался до борта и ухватился за перила. Недалеко от него один из матросов убирал с палубы стулья, и, не желая, чтобы кто-нибудь стал свидетелем его немощи, мальчик заковылял в другое место, туда, где никто его не увидит. Ему становилось все хуже: тошнота усиливалась, желудок выворачивало. Почти ползком он добрался до кормы на нижней палубе, где не было ни души, а волны, казалось ему, ходили ходуном и выглядели выше и страшнее, чем наверху. Но ему было не до этого: голова кружилась все сильнее, в глазах плясали искры, боль в животе сгибала пополам. Сознание покидало его, он уже не мог держаться за флагшток или за перила у борта.

За бортом!

И когда очередная волна захлестнула палубу, то, возвращаясь обратно, она захватила с собой вконец обессилевшего Харви, увлекла в зеленые глубины океана и сомкнулась над ним.

Глава 2.
Большая рыба Мануэля

Живой или мертвый?

Он пробудился от звука трубы, звучавшей вроде бы над самым ухом. Прямо как обеденный горн в летнем школьном лагере, где один раз побывал. Разве он опять поехал туда? Чепуха! Насколько помнит, он должен быть сейчас вовсе не в лагере, а на дне моря, потому что утонул. И, наверное, от этого у него такая жуткая усталость во всем теле. Но что за странный запах вокруг? Его чуть опять не стошнило, он почувствовал во рту соленый вкус морской воды.

С трудом он открыл глаза, увидел туманную даль моря и что сам он лежит на каком-то возвышении… Да, точно — на блестящей груде полудохлой рыбы! А перед ним чья-то широкая спина в синей фуфайке. Где же он? Что с ним? И эта соленая вода в горле и в животе и слепящая глаза, чуть шевелящаяся рыбья гора под ним… Снова подступила тошнота, он застонал. Мужчина в синей вязаной фуфайке повернулся, и первое, на что обратил внимание Харви — золотые серьги в его ушах, наполовину прикрытые густыми и темными курчавыми волосами.

— А, проснулся? — со смехом проговорил мужчина. — Сегодня ты самый большой мой улов. Тебе получше, парень?

В лодке у Мануэля.

Харви понял уже, что находится в небольшой лодке, борта которой почти вровень с поверхностью океана, и содрогнулся от страха. Но понял также, что жив.

— Где я? — чуть слышно спросил он.

— У Мануэля, парень. В его плоскодонке. Мануэль — это я. Заприметил, как ты сиганул с большого корабля, который чуть не раздавил меня. Думал, ты разбился и ушел на дно, а ты взял да вынырнул и ну плыть… Прямо к моей лодке. Я и выловил тебя. А вообще-то я с рыболовной шхуны, она называется «Мы у цели»…

Произнося все эти слова, он то и дело подносил к губам огромную ребристую раковину и дул в нее, извлекая душераздирающие звуки, которые среди тумана предупреждали о местонахождении его лодки.

Харви хотел было приподняться, однако не было сил, кроме того, не было и места, где встать, — все заполняла рыба. Он снова закрыл глаза, снова ощутил качку… тошноту… Потом ему почудилось, что слышит звук выстрела, и опять дикий рев горна, и какие-то крики, и будто бы его вместе с лодкой поднимают в воздух, а потом опускают в какую-то глубокую темную яму. И там к нему подошли, вроде бы, двое мужчин в брезентовых робах с фонарями в руках и начали снимать с него мокрую одежду, а после заставили выпить какой-то горячий напиток… Все это так утомило его, что он крепко уснул.

Проснувшись, он какое-то время лежал в ожидании, что вот-вот пробьет пароходный колокол к завтраку, и не мог понять, отчего каюта стала такой маленькой и тесной. Но тут его взгляд остановился на чьем-то незнакомом улыбающемся лице. Приглядевшись, он понял, что улыбка принадлежит загорелому мальчишке примерно его лет, сидящему рядом с койкой. За спиной у мальчишки виднелось еще не

<отсутствуют страницы>

юнга — делаю все, что бывает нужно. А теперь одевайся, я тебе мою одежду принес, и пошли к моему отцу. Он хочет тебя видеть.

Он проснулся в чужой каюте.

Харви, не привыкший, чтобы ему приказывали, хмуро посмотрел на этого невежу, такого, в общем-то, славного, но такого глупого, и отчеканил:

Дэн передал отцу ответ Харви.

— Если твоему папочке так не терпится увидеть меня, пускай сам пожалует сюда!

Голубые глаза Дэна изумленно раскрылись. Но, посчитав ответ за хорошую шутку, он крикнул в люк:

— Эй, отец, слышишь? Он говорит, если тебе надо, спускайся сам!

Глубокий низкий бас прогудел в ответ:

— Кончай дурить, Дэн! Мне не до смеха. Тащи на палубу этого бедолагу!

Дэн порылся в куче резиновых сапог, валявшихся в углу каюты, и кинул Харви одну из пар когда-то светлого цвета.

Сообразив уже, что обладатель зычного баса сюда не спустится, Харви решил все-таки пойти к нему, чтобы сразу поставить в известность, кого тот выловил в океане, и договориться, за сколько монет он согласен изменить курс своего корыта и доставить Харви Чейна прямиком в Нью-Йорк.

Выйдя на палубу, Харви первым делом осмотрелся и увидел, что их парусник стоит на якоре, а на маслянистой спокойной поверхности моря виднеются другие такие же шхуны и между ними разбросано множество плоскодонных рыболовецких лодок вроде той, на которой сперва очутился Харви, когда был спасен из воды.

«Немедленно доставьте меня в Нью-Йорк!»

Не слишком торопясь, он прошел вслед за Дэном на корму и остановился возле сидящего там чисто выбритого мужчины крепкого телосложения, с трубкой в зубах и с такими же светло-голубыми глазами, как у Дэна.

— Доброе утро… А пожалуй, уже добрый день, парень, — сказал капитан Диско Троуп. — Со счастливым прибытием. Рассказывай, как все случилось.

Его тон не понравился Харви: в нем не чувствовалось восхищения геройским поступком пострадавшего, а также не выражалась особая радость по случаю его чудесного спасения. Однако Харви постарался все же подробно рассказать, как его захлестнула огромная волна и унесла в открытое море и как героически он боролся за жизнь. В конце рассказа он заявил весьма требовательным тоном:

— …А теперь вы должны немедленно доставить меня в Нью-Йорк, мой отец хорошо заплатит вам, не беспокойтесь!

«Меня ограбили!»

К удивлению и гневу Харви, капитан не обратил никакого внимания на его последние слова, а произнес задумчиво и с некоторой, как могло показаться, насмешкой:

— Все это неплохо, я рад, что тебя спасли, но, по правде говоря, у меня не вызывает особого уважения мужчина или парень, который при совершенно спокойном море вываливается за борт, как какой-нибудь ненужный мешок.

— Спокойное море!.. Мешок!.. — закричал Харви. — Что вы такое говорите? По-вашему, получается, я ради собственного удовольствия прыгнул в море и попал на вашу паршивую посудину? Я… я сын мистера Харви Чейна-Старшего?!

— Не имею чести знать никакого Чейна-Старшего, — спокойно сказал капитан, — но мне очень не нравится, когда ты, малец, своими грязными словами оскорбляешь сразу двух моряков — Мануэля, вытащившего тебя из воды, и меня, приютившего тебя на своем судне по имени «Мы у цели».

Эти слова привели Харви в бешенство:

«Не помнишь, сильно ты стукнулся головой?..»

— Плевать мне, как называется ваш корабль и что вы про меня думаете! — заорал он еще громче. — Нет, конечно, я благодарен вам, — добавил он значительно тише, — но я требую, чтобы вы сразу же отвезли меня в Нью-Йорк к отцу! У меня тоже есть деньги, не думайте… Я дам задаток.

Вспомнив о деньгах, он полез в карман куртки, но ничего там не обнаружил.

— А где… — проговорил он растерянно. — Где мои деньги? У меня было сто тридцать долларов! Меня ограбили!

Капитан Троуп пропустил обвинение мимо ушей, и только его бровь удивленно приподнялась.

— Интересно, — сказал он, — откуда у мальчишки могут быть такие бешеные деньги? Нам их и в два месяца не заработать.

— У меня и больше бывало!

Капитан задумчиво посмотрел на Харви и потом спросил участливо:

«Чистить ваши чертовы котелки и миски?

— Не помнишь, сильно ты ударился головой, когда сверзился за борт? Я знал одного матроса, он по пьянке споткнулся о крышку люка и врезался башкой в грот-мачту. Так он, когда очухался, первым делом объявил войну Англии и не желал свернуть с военной тропы, пока его не связали. Сейчас у себя дома он в тряпичные куклы играет. — Капитан продолжал: — А теперь слушай меня внимательно, сынок. Мы приплыли сюда, за тысячу миль, не для того, чтобы шутки шутить, а чтобы заработать на жизнь. И не уйдем отсюда до сентября.

— Но сейчас только май! — в отчаянии крикнул Харви. — Что я буду делать тут?

— Дел хватит. Помогай Дэну, будешь получать десятку в месяц.

Харви затопал ногами в ярости:

— Чистить ваши чертовы котелки и миски! Еще чего!.. Возьмите себе деньги, которые были у меня в кармане, и плывите в Нью-Йорк! Там мой отец даст вам еще десять раз по столько!

Харви почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Это был Дэн.

«Надеюсь, кровопускание прочистит ему мозги».

— Не смей так разговаривать с отцом! — сказал он. — Ты назвал его вором… Твои деньги, если были, давно плавают в океане, а ты смеешь…

— Смею! — завопил Харви, вырывая руку.

— Ладно, — сказал капитан. — Оставь его, Дэн. Ты же видишь, он не в себе.

— Я в себе! — крикнул Харви. — А вы… Немедленно доставьте меня в Нью-Йорк!

Он не понял, что потом случилось, отчего он оказался лежащим на палубе и кровь капала у него из носа. И, скорее всего, он не слышал, как Диско Троуп обратился к своему сыну со словами:

— Скажу откровенно, мне этот парень сперва не очень понравился. Но сейчас я переменил мнение, даже начал его жалеть. Он сам не понимает, чего говорит. Надеюсь, небольшое кровопускание прочистит ему мозги. А ты последи за ним…

Глава 3.
Харви протягивает руку дружбы

«Я пытался остановить тебя, парень…»

Дэн сидел на связке канатов и сокрушенно качал головой.

— Я же тебя предупреждал, — говорил он, — не заводи моего отца. Только хуже будет.

У Харви слезы обиды и боли перемешались с каплями крови из носа.

— Твой отец псих! — стонал он. — Что мне теперь делать?

— Ты здорово ставишь все с ног на голову, — отвечал Дэн. — Он как раз тебя считает психом. С твоими небылицами про деньги отца и про твои собственные. Лучше пошли вниз, и ты умоешься.

Харви с благодарностью откликнулся и попутно с умыванием вылил на Дэна еще целый поток «небылиц»: про дома, которыми владеет его семья, про целую армию слуг, про то, что у отца есть собственные шахты, железные дороги и два личных вагона, один по имени «Констанция», так зовут мать, а другой — «Харви»…

Дэн слушал с широко раскрытыми глазами и наконец прервал его вопросом:

Харви клянется, что говорит правду.

— Можешь поклясться, что все это чистая правда? Подними руку и скажи: «Пускай я умру, если соврал!»

Харви выполнил его просьбу, и тогда широкая улыбка озарила лицо Дэна, и он сказал:

— Я верю тебе, Харв. Верю, что ты почти не соврал… Что ж, выходит, мой отец ошибся, посчитав тебя психом. Ох, и не любит он ошибаться! Но ты лучше ничего больше не говори ему, и я не скажу. А вообще-то он жутко честный и справедливый, и у него нет любимчиков — всем достается, если заслужили… И мне тоже.

— Ничего себе справедливый! — Харви указал на свой разбитый нос.

— А ты не распускай язык, парень. У нас на судне никто ничего чужого не возьмет. Когда я развешивал сушить твою одежду, в карманах ровно ничего не было. Могу тоже дать клятву!

Харви ответил не сразу, а когда заговорил, то сказал вот что:

— Да, пожалуй, я был слишком… это… как бы вернее выразиться… Ведь вы спасли мне жизнь, обогрели, накормили… А я… Конечно, вода смыла мои деньги.

Харви приносит извинения капитану.

— Вот, — в который уже раз улыбнулся Дэн, — теперь ты наконец по-настоящему пришел в себя. Я очень рад.

— И знаешь что… — продолжил Харви, словно не слышал его. — Мне очень нужно снова увидеть твоего отца. Проводи меня к нему. Пожалуйста…

— Ладно.

Капитан Диско Троуп сидел у себя в каюте и делал какие-то пометки в записной книжке. Харви сразу заговорил, остановившись в дверях.

— Сэр, — сказал он, слегка запинаясь от смущения, — я пришел… Я хочу извиниться перед вами. Потому что человек, которого спасли от смерти, не должен оскорблять… ругать своих спасителей… Это я и хотел вам… В общем, простите меня, если можете.

Капитан грузно поднялся с ларя, на котором восседал, и протянул мальчику свою большую руку.

— Я так и знал, — произнес он, — небольшое кровопускание прочистит тебе мозги. Рад, что не ошибся. — Он с такой силой и сердечностью потряс руку Харви, что она онемела. Капитан заговорил снова: — А теперь, юный джентльмен, отправляйся вместе с Дэном и делай, что он скажет. Назначаю тебя вторым юнгой с жалованьем десять долларов в месяц. Работы будет немало, зато нагуляешь себе мускулы на твоих беленьких ручках.

Сердечное рукопожатие!

Последние слова не слишком понравились Харви, но все же он был горд своими поступками и с удовольствием пожал руку Дэну, которую тот протянул со словами:

— Знаешь, мой отец, как всегда, прав. Мы ведь не можем тебя доставить домой в самый разгар лова. Рыба — это наше средство к существованию, и сейчас мы только начали ее добывать. Посмотри!

Он указал на большой открытый люк между двумя мачтами. Харви заглянул туда — темно и пусто.

— Что там? — спросил он.

Лодки возвращаются к своим шхунам.

— Место для рыбы. Мы должны его весь доверху заполнить треской. И засолить ее, конечно. А перед этим выпотрошить.

— А где же рыба? — спросил Харви. Там ничего нет.

Дэн рассмеялся.

— Рыбка в море, на просторе, как говорят рыбаки… Была в море, будет у нас в трюме, увидишь. Мануэль вчера уже выгрузил вместе с тобой штук сорок рыбин, так что начало положено… Сначала их держат в садке, потом разделывают, солят и только тогда укладывают в трюм. Понял?..

Солнце уже клонилось к западу, окрашивая зеленоватые волны в розовые и фиолетовые тона. Это было очень красиво, Харви не мог отвести глаз. Множество плоскодонных лодок, таких, как у Мануэля (их называют «дори») возвращались к своим шхунам, разбросанным по океанскому простору, а несколько из них, насколько мог понять Харви, взяли курс прямо на их судно.

— Вон Мануэль, видишь? — Дэн указал на одну из лодок. — Как низко сидит в воде — значит, полностью загрузился.

Мануэль забрасывает рыбу на борт шхуны.

— Он ведь иностранец, да? — поинтересовался Харви.

— Португалец… Да какая разница? Рыбак что надо!.. А вон и Верзила Джек, он из Ирландии… А там… Послушай! — С лодки, на которую показывал Дэн, доносилась песня. — Это Том Платт голосит. Значит, улов тоже хороший.

Мануэль подплыл первым и стал перебрасывать отловленную рыбу на шхуну с помощью коротких деревянных вил.

— Двести тридцать одна! — закричал он, когда закончил работу.

— Теперь надо поднять его на борт, — сказан Дэн. — Берись за блоки, они у тебя за спиной! Называются «тали».

Харви ухватился за большой железный крюк, прикрепленный к тросу на грот-мачте, Дэн взялся за другой трос.

— Передай крюк Мануэлю, — велел он, и Харви без лишних слов выполнил приказание.

Мануэль продел один крюк в веревочную петлю на носу своей лодки, второй, полученный от Дэна, в петлю на корме, а сам вскарабкался на борт шхуны, где крепко хлопнул по плечу Харви.

Они поднимают лодку Мануэля.

— Очухался, парень?

Харви не успел ему ничего ответить, даже улыбнуться, потому что Дэн в этот момент крикнул: «Тяни!» — и он начал тянуть изо всех сил, удивляясь, как легко отрывается лодка от поверхности моря.

— Теперь опускай! — снова раздалась команда Дэна, когда лодка зависла над их головами.

Они осторожно опустили ее на палубу позади грот-мачты, и Харви тогда повернулся к Мануэлю, который, кряхтя и фыркая, размахивал руками, изгибая поясницу, чтобы размять мышцы, одеревеневшие от многочасового сидения в лодке.

— Сегодня, можно сказать, ты ловишь рыбу, — со смехом обратился к нему Мануэль, — а вчера рыбка ловила тебя! И чуть не поймала.

— Я очень благодарен… — заговорил Харви. — Хочу сказать вам большое спасибо… Вы… меня…

Харви усердно чистит шваброй лодку.

Рука его по привычке потянулась к карману, чтобы достать деньги, но он вспомнил, что их уже нет, и протянул рыбаку пустую руку. Позднее, узнав Мануэля получше, он понял, какое оскорбление нанес бы этому человеку, предложив деньги за свое спасение.

Мануэль осторожно пожал протянутую руку и смущенно произнес:

— Да ладно, чего там… Что я мог другое сделать, как не вытащить тебя? Оставить в море рыбам?.. — Он снова начал разминаться, потом выпрямился и сказал, обращаясь к Дэну: — Сегодня так шла рыба, я не успел даже почистить лодку. Может, сделаешь это для меня? Уважишь, а?

Харви ответил первым:

— Я сделаю… Разрешите мне, Мануэль?

И, не дожидаясь ответа, схватил швабру, лежавшую неподалеку, и начал неумело, но очень усердно драить лодку, прислушиваясь к указаниям Дэна.

В это время еще одна дори подошла к шхуне, и Том Платт принялся выбрасывать свой улов туда же, где лежала рыба, выловленная Мануэлем, после чего и эту лодку подняли на борт, за ней другие и еще одну, и Харви, не выпуская из рук швабру, чистил их все подряд, а рыбаки видели его неумение, но одобряли усердие.

Пенн просит у Бога благословить их пищу.

Потом по зову корабельного повара все поспешили вниз, чтобы взяться за еду, однако Дэн придержал Харви и объяснил: они с ним пойдут во вторую очередь, а пока он покажет, как следует открывать бочки с солью.

Когда раздался второй призыв кока, вместе с Дэном и Харви в судовую кухню спустились Мануэль и самый молодой из рыбаков по имени Пенн. Он произнес благословение над блюдами с треской, свининой и жареным картофелем, после чего все принялись за еду, а повар — огромного роста негр — добавил к тому, что было на столе, горячие булки и кофе. Харви обратил внимание, что кок не произносил ни единого слова, только улыбался, показывая ослепительно белые зубы.

У Харви уже слипались глаза и ныли нагруженные руки, но отдохнуть после еды не удалось: команда шхуны снова взялась за работу. Теперь нужно было разделать всю наловленную рыбу и только после этого опустить в трюм, где ее засолят, аккуратно уложат и будут держать вплоть до возвращения домой. На палубе стоял разделочный стол, на котором каждую рыбину вспарывали, вырезали печень и укладывали в отдельный бочонок, потом отрезали голову, а все, что осталось, сбрасывали в люк, где был уже готов соляной раствор. Харви работал вместе со всеми, слушая команды и разъяснения Дэна и других, и, хотя у него почти не оставалось сил, он испытывал удивлявшее его самого чувство гордости за то, что трудится наравне с настоящими рыбаками и может видеть прямо перед собой результаты своего труда.

Разделанную рыбу забрасывают в люк.

Помимо работы вилами на долю Харви выпала еще обязанность приносить ковши с питьевой водой, а также менять затупившиеся разделочные ножи на другие, наточенные.

Но вот наступил момент, когда вся выловленная рыба была разделана и засолена, и Харви уже предвкушал благодатный отдых и сон, но не тут-то было: ему и Дэну поручили вымыть садок, предназначенный для первого приема рыбы, а также разделочный стол и палубу. Рыбные головы и потроха они выбросили в море на прокорм хищным рыбам, и Харви немного испугался, когда за бортом, в темноте, послышался громкий плеск и возникло стоймя какое-то длинное белое тело, похожее на привидение. Привидение издало протяжный не то стон, не то вздох, еще больше напугав Харви, а Дэн засмеялся и сказал:

Еще надо было наточить ножи и убрать палубу.

— Это всего-навсего дельфин-касатка. Жутко любит рыбьи головы. Ради них на хвост становится… Ну, хочешь, передохни малость, а я пока наточу ножи для завтрашней работы. Небось, спать тянет?

— Еще как, — признался Харви.

— Ничего не получится, парень. У нас с тобой сегодня первая вахта. До десяти часов должны смотреть в оба.

— Да куда смотреть? — в отчаянии воскликнул Харви. — Все спокойно. Луна светит, почти как солнце. Что нам сделается?

«Будешь спать на вахте, я тебя линьком огрею!»

— Отец говорит, что и при полной луне всякое бывает. Океанский пароход как налетит да разрежет нас пополам! Вроде той рыбы, что сегодня разделывали, будем… А ты не спи, не спи! Если невмоготу, сбегай, погляди на якорный огонь — горит или нет?.. Будешь спать, я тебя линьком огрею, уж не обижайся. Ты ведь на вахте…

Несмотря на болтовню Дэна, Харви все же умудрялся несколько раз провалиться в сон, но быстро просыпался и продолжал нести службу. Когда часы в каюте пробили десять и на палубе появился Пенн, оба мальчика бок о бок спали на крышке люка, и он не стал их будить, а скатился по трапу в кубрик.

Глава 4.
Побег в тумане

Новый день обещал быть ясным и безветренным. После плотного завтрака Харви приятно было поразмяться, и он охотно помогал Дэну мыть посуду на кухне, а потом подготавливать еду — нарезать свинину, хлеб для рыбаков, отправлявшихся на целый день в своих дори ловить рыбу. После этого мальчики натаскали на камбуз воды и угля, затем снова подмели палубу (капитан Троуп любил чистоту) и заправили маслом все лампы и фонари на шхуне. Дэн почти все время рассказывал что-нибудь о жизни рыбаков (в отличие от отца, он любил поговорить), и Харви с интересом слушал: все это было так ново для него!

Они помогают повару.

— А насчет Пенна, — говорил Дэн, — хочу тебя предупредить: ты осторожней с ним — ни за что не поминай про то, кем он был.

Глаза Харви разгорелись от любопытства.

— А кем? Вором? Убийцей?

— Чего ты мелешь, парень? Он был самым настоящим священником. А сейчас немного не в себе, но это не очень заметно, верно? — Дэн перестал драить палубу и оперся на швабру. — Они жили в штате Пенсильвания. Его звали Якоб Боллер. А семья большая — четверо детей, ну и жена, само собой. И однажды повез он их всех в один город, Джонстаун называется. А там… Слышал ты про это что-нибудь?

— Вроде бы, да, — сказал Харви, припоминая. — Там с плотиной чего-то…

В наводнении погибла вся семья Пенна.

— Ага. Плотину прорвало, началось страшенное наводнение, и вся семья Пенна утонула чуть не у него на глазах. С тех пор он умом тронулся и пошел бродяжить по стране. А мой дядя Солтерс где-то на дороге встретил его и взял к себе на ферму. Дал работу и кров.

— Что-то я не понимаю, — сказал Харви. — Почему же они оба очутились здесь, на шхуне — твой дядя и Пенн?

— Очень просто. В его церкви узнали, где он, и захотели его забрать. А дядя Солтерс не дал: он привык к нему как к сыну. Он тоже с причудами, мой дядя… Знаешь, что он сделал? Продал ферму и пришел к нам на шхуну. Вместе с Пенном. Говорит, хуже всего для Пенна, если кто-нибудь напомнит ему о семье. Тогда он просто умереть может… А пока позабыл обо всем, будет жить. И даже поди выздоровеет. Всякое ведь бывает, разве нет?

— Конечно, — согласился Харви. — Я-то буду молчать, клянусь, но ведь кто-то все равно может ему сказать.

Дядя Солтерс приходит на шхуну «Мы у цели».

— Здесь, на шхуне, таких нет, — твердо сказал Дэн.

Краем глаза он увидел, как отец вышел из каюты и присел на палубе, посасывая трубку, наблюдая за шхунами, которых становилось все больше на некотором отдалении от их судна. В чем дело?.. Впрочем, Дэн уже не новичок и хорошо знает, что происходит. Дело в том, что его отец давно считается таким мастером рыбного лова, который умеет не только ловить, но и «вычислять» рыбу, то есть чует, где ее больше в разное время года, при разной погоде, и вот капитаны других парусников постоянно следят за Диско Троупом и смотрят, когда тот снимется с якоря и куда направится.

Присутствие собратьев-рыбаков в такой близости действовало капитану Троупу на нервы, а также мешало хорошему улову. Уже вчера, он заметил, рыба, попавшая к ним в сети, была мельче, нежели до этого, и ее стало меньше, а значит, пора менять место лова. После длительного размышления он поднялся, вынул изо рта трубку и удовлетворенно кивнул головой.

Нежелательная для капитана Троупа компания.

— Ладно, юнги, — сказал он, обращаясь к мальчикам, — кончай работу!

Дэн воспользовался хорошим настроением отца и спросил:

— Можно мы возьмем лодку и порыбачим немного?

— Валяйте, — разрешил отец. — Только обряди своего нового дружка во что-нибудь приличное, Дэнни. Никогда не видел ничего страшнее этой красной куртки, что на нем, и хлипких башмаков!

Дэн потащил Харви вниз, в каюту, где начал вытаскивать одежду из шкафчиков, и в результате весьма скоро его напарник выглядел похожим на самого настоящего рыбака. После этого мальчики спустили на воду небольшую лодку красного цвета с названием «Хэтти С.» на борту. Дэн с легкостью запрыгнул в нее, а Харви чуть не свалился за борт.

— Так в лодку не садятся, — нахмурившись, проговорил Дэн. — Надо сразу обеими ногами, понимаешь? А то опять вылавливать тебя придется.

Дэн обряжает Харви в одежду рыбака.

Харви послушно кивнул, он понимал, что строгий учитель прав. Следующую вспышку неодобрения у Дэна вызвала неспособность Харви управляться с веслами.

— Не заноси их так назад! — прикрикивал он. — Коротко греби, понял? Иначе волна вырвет у тебя весло. Мы же не на пруду катаемся… А лодка хороша, верно? Это моя собственная.

— Да, неплохая посудина, — согласился Харви, с трудом выговаривая слова между взмахами весел. — Когда приеду домой, попрошу отца купить мне парочку таких. Хочешь, тебе подарю одну?

Словно желая наказать Харви за неизжитое хвастовство и высокомерие, высокая волна вырвала у него весло и рукоятью стукнула в подбородок.

— Ой! — закричал он, выпуская второе весло и валясь на спину.

Весло ударило его в подбородок!

На Дэна это происшествие не произвело большого впечатления: он ожидал чего-то подобного.

— Ничего страшного, — сказал он назидательно. — Хорошо, что не хуже. Я же говорил, короче греби, но ты не слушал. Ладно, давай рыбку половим. Хочешь?

Харви кивнул, потирая ушибленный подбородок. Дэн не стал ставить лодку на якорь, ее понемногу сносило ветром, а сам начал насаживать на крючок морскую устрицу.

— Смотри, как я делаю, Харви, — говорил он, — и постарайся так же… Только не запутай снасть, когда забрасывать будешь. И грузила чтоб не остались в лодке!

К тому времени, как Харви управился, у Дэна уже появилась первая добыча — крупная треска, которую он с трудом втаскивал в лодку. Харви собрался помочь ему, но в этот момент почувствовал, как его леска натянулась. Он дернул, и она, к его удивлению, легко поддалась. На крючке, увидел он, болтались кустики земляники.

— Смотри! — закричал он Дэну. — В море тоже ягоды растут.

Дэн выловил крупную рыбину.

— Не трогай! — крикнул в ответ Дэн, но было поздно: Харви уже снимал ягоды с крючка.

Они выглядели совсем как те, что на земле, только без листьев. Но Харви не мог знать, что еще в одном они отличались от настоящей земляники — у них были острые, жалящие шипы.

И снова у Харви вырвался крик боли, и он поспешил выбросить красивые ягоды за борт, а Дэн дал ему еще один совет:

— Никогда не бери ничего, что в море, голыми руками. Кроме рыбы. Так говорит мой отец.

Харви покорно наклонил голову, даже нашел в себе силы улыбнуться, но сказать ничего не успел: его леска так дернулась, что он чуть было не упустил ее. Дэн увидел это и заорал:

— Держи! Крепче!

— Что там? — задыхаясь от натуги, спросил Харви. — Может быть, кит?

Дэн уже разглядел крупное белесое тело рыбы под водой.

Земляника оказалась с острыми шипами.

— Кит не кит, а здоровенный палтус. Так я думаю. Фунтов на сто потянет. Давай помогу.

— Не надо! — завопил Харви. — Это моя первая рыба в жизни, я сам вытащу ее.

Рыба тянула со страшной силой, Харви ободрал в кровь костяшки пальцев о борт лодки, лицо у него побагровело от натуги, пот заливал глаза, но он из последних сил старался не упустить добычу. И все же один он справиться не мог, он понял это и попросил Дэна помочь. Огромный палтус еще минут двадцать таскал за собой их лодку, пока наконец Дэн не схватил лежащий на днище деревянный молот и, изловчившись, не нанес удар по голове рыбы. После чего ее с великим трудом вытащили и уложили рядом с выловленной треской, которая была в два раза меньше. Харви молча смотрел на рыбину, ему не верилось, что он мог поймать и забросить в лодку (ну, пускай не один, а с помощью Дэна) такое чудовище. У него опять, как вчера, болели все мышцы, но это не мешало испытывать настоящее счастье. И гордость собой!..

— Как все-таки здорово… — Он не договорил, потому что со шхуны «Мы у цели» послышался выстрел и на фок-мачте подняли большую плетеную корзину.

Такой добычей можно гордиться!

— Что это? — спросил он.

— Отец выстрелил из пистолета, — спокойно пояснил Дэн. — Значит, хочет, чтобы все вернулись. Видно, задумал чего-то, иначе не стал бы останавливать лов.

— А корзина зачем?

— Это наш тайный язык: мол, возвращайтесь быстрее, есть разговор.

— Какой?

— Вернемся — узнаешь…

Когда рыбаки, выгрузив рыбу, собрались на палубе у разделочных столов, капитан Троуп наконец заговорил.

— Ребята, — сказал он, — поглядите внимательней на то, что лежит у нас на столах. Ни одна рыбина не весит больше пятнадцати фунтов. Самая большая и единственная среди них — палтус, которого выловил наш новичок. И поэтому, ребята, я принял решение уйти отсюда. Вырваться из этой толпы парусников, которые почти окружили нас.

— Правильно, капитан, — сказал Верзила Джек. — А когда тронемся? Чего ждем?

Шхуна двинулась в путь.

— Ждем перемены погоды, Верзила. Иначе все эти парусники ищутся вслед за нами.

При чем тут погода, не понял Харви, и какой такой перемены ожидает капитан? Небо такое чистое, ни одной тучки…

Однако не прошло и получаса, как над морем опустился густой туман. Не было видно не только рыболовных шхун, бросивших якорь невдалеке, но даже что делается на носу собственного корабля, если сам находишься на корме. Впрочем, на шхуне «Мы у цели» каждый знал, что ему делать. Капитан Диско Троуп встал у штурвала, кто-то начал выбирать якорь, кто-то поднимал большой парус. Судно со скрипом развернулось против ветра и двинулось в путь.

Глава 5.
Капитан Троуп показывает свою сноровку

Пенн спускается в каюту вслед за дядей Солтерсом.

Шхуна капитана Троупа неспешно шла вперед сквозь туман, хотя Харви, как ни старался, ничего не мог разглядеть уже в нескольких футах за бортом.

— Как твой отец видит, куда плыть? — спросил он у Дэна.

— А ему и не надо видеть, — ответил тот. — Эти места он знает наизусть. С закрытыми глазами может.

В голосе Дэна не слышалось особой гордости за отца — он говорил как о чем-то вполне обычном, естественном.

Мимо мальчиков прошел дядя Солтерс со своим другом или, правильнее назвать, приемным сыном, Пенном. Они спустились в каюту.

— Сейчас засядут в шашки стучать, — сказал Дэн. — Чтоб ты знал, на рыболовном судне, если не ловить рыбу, с ума сойдешь от скуки. Но я все-таки нахожу, что делать.

Эти слова услыхал находившийся поблизости Верзила Джек и произнес:

— Могу найти дело и для нашего новичка, если не испугается.

Верзила Джек учит Харви разбираться в корабельных снастях.

— Я не боюсь, — заявил Харви, хотя не знал, что предложат.

— Вот и хорошо, — одобрил Верзила. — Тогда пошли со мной, научу тебя разбираться в корабельных снастях.

Он повел Харви на корму и, начиная оттуда, стал называть подряд все, чем была оснащена шхуна и что, как он выразился, обязан знать всякий моряк, будь он хоть слеп, хоть пьян, хоть в полусне. В голове у Харви вскоре перемешались все эти названия: гафель-гардель, грот-штази, дирик-фал… Язык сломаешь!.. И когда строгий учитель спросил, как нужно взять рифы, иначе говоря, убавить площадь фока, то есть главного паруса, он в отчаянии замотал головой.

— Вижу, тебе нужна помощь, — сказал Верзила. — Сейчас подсоблю малость.

Помощь выразилась в том, что учитель взял линек, короткий отрезок троса с узлом на конце, и для начала нанес ученику не слишком приятный удар по ребрам.

— Ой! — закричал Харви.

Харви стал усваивать морскую науку быстрее.

— Прояснилось в голове? — спросил Верзила. — Это я не со зла, не думай… Теперь еще разок пройдемся по палубе, и постарайся быть внимательней.

Харви открыл было рот, чтобы выразить негодование рукоприкладством, но увидел, что несколько человек, кто присутствовал при этом, в их числе капитан Троуп, а также Дэн и Мануэль, ни капли не возмущаются поведением Верзилы, а считают совершенно правильным, и он охнул, закрыл рот, выпрямился и вновь зашагал вслед за своим мучителем.

И случилось чудо: он с усиленным вниманием начал слушать объяснения и легче запоминал сказанное. А если отвлекался по своей старой привычке, то удар линька сразу приводил его в норму. Когда в конце второго захода Верзила задал ему несколько вопросов, Харви, к собственному удивлению, ответил почти правильно и если ошибся, то лишь в каких-то морских названиях: сказал, что нижняя шкаторина, то есть кромка косого паруса, прикрепляется к гику, то есть к деревянному брусу, а надо было сказать пришнуровывается. Однако за эту ошибку удара линьком не последовало.

В это же время по приказу капитана Том Платт начал измерять глубину моря, забрасывая тонкий трос с грузилом на конце.

Капитан умел точно определить глубину моря.

— Как думаешь, отец, сколько тут под килем? — спросил Дэн, когда Том еще только выбирал мокрый трос.

Капитан бросил взгляд на компас, слегка нахмурился и потом сказал:

— Думаю, футов шестьдесят.

Почти в ту же минуту Том прокричал:

— Шестьдесят!

— Слышишь? — обратился Дэн к Харви, в голосе его звучала гордость. — Он все знает. Я тебе говорил: завяжи ему глаза, он все равно поведет шхуну.

Вскоре снова послышалась команда капитана:

— Опускай лот-линь!

— А сейчас сколько, отец? — спросил Дэн, и тот ответил:

— Пожалуй, сорок пять.

— Сорок пять! — крикнул Том Платт с носа корабля минуту спустя и добавил: — Впереди стукнуло по воде. Прямо как шрапнелью.

Харви тоже вытащил большую рыбину.

— Там рыба! — сказал Дэн, хватая катушку с лесой. — Наживляй, Харви!

Не успели забросить лесу, как на крючке задергалась рыба, и вскоре совместными усилиями они вытянули на палубу большую лупоглазую, фунтов на двадцать, треску.

— Ух ты, сколько к ней прицепилось рачков! — воскликнул Харви с гримасой. — А есть-то ее можно?

— Еще как, — ответил Дэн. — То, что на ней всякие рачки, означает, что рыбы там видимо-невидимо, многие тысячи, и все такие голодные: голый крючок заглотают.

Пока он говорил, Харви поймал еще одну рыбину.

— Капитан Троуп! — прокричал Том Платт. — Ты прямо волшебник! У тебя что, третий глаз под нашим килем?..

Капитан скомандовал бросить якорь, и начался настоящий лов. Выловленные рыбы одна за другой шлепались на палубу, их не успевали убирать.

— Красота! — кричал разгоряченный Харви, вытаскивая очередную облепленную рачками рыбину. — Скажи, Дэн, а почему бы всегда не ловить с борта шхуны?

Мальчики нацепляли наживку на крючки донного трала.

— Со шхуны оно, конечно, лучше, — согласился Дэн. — Но это если рыбы много в одном месте. Хотя спину наломаешь, будь здоров: поднимать-то выше. А нынче, наверное, донный трал будем в воду спускать…

Рыба наконец стала клевать реже, и тогда решили прекратить лов и приступить к потрошению и засолке. Позвали дядю Солтерса с Пенном. Они так ничего не знали и не слышали, просидев столько часов в кубрике за шашками и кофе.

— Я-то вообще уже не слишком молод для таких дел, — оправдывался Солтерс, — да и не буду в обиде, если при окончательном расчете получу меньше денег, но Пенна обделять не хочется.

Дэн и Харви не стояли сегодня за разделочными столами: капитан Троуп назначил их на другую работу — насаживать рыбьи отбросы на крючки донного трала, который готовились закинуть в море. Эту работу Дэн не любил издавна, однако перечить отцу не стал. Он повел Харви туда, где стояли кадки с мотками туго свернутого троса, к которому через каждые несколько футов были привязаны большие крючки. Каждый из мальчиков уселся возле своей кадки и начал разматывать трос, надевая наживку на крючок. Дело, вроде, несложное, но скольких мучений стоило оно Харви: во-первых, было невозможно угнаться за Дэном, а во-вторых, эти проклятые крючки так и лезут тебе в кожу, так и вонзаются!

— Я этим занимался еще раньше, чем научился ходить, — сообщил Дэн, и Харви стало немного легче: у Дэна ведь уже вон какой опыт!

Харви подает сигнал рыбаку, плывущему в тумане.

Когда оба трала были готовы к тому, чтобы их ставить, Том Платт и Верзила Джек погрузили их в лодку вместе со связкой раскрашенных поплавков и, захватив зажженный фонарь, отплыли в туман, сгустившийся к ночи еще больше, а капитан Троуп подозвал Харви, указал на судовой колокол и велел звонить как можно чаще, чтобы рыбаки не заблудились.

Харви звонил и звонил без устали, то и дело перегибаясь через борт: не подплывает ли лодка, но ничего, кроме пелены тумана, не различал. И только услышав снизу крик, вздохнул с облегчением. А уж когда взобравшийся на шхуну Том дружески похлопал его по плечу, почувствовал себя настоящим спасителем двух человеческих жизней.

Пенн начинает говорить о родителях Харви…

После ужина Харви уснул прямо за столом, и Пенн, с состраданием глядя на него, сказал дяде Солтерсу:

— Как, наверное, горюют его родители, думая, что он утонул. Ужасно, если теряешь ребенка… сына… детей… Верно?

И тут Дэн прервал его громко и весело:

— Пенн, ты же не закончил игру в шашки с дядей Солтерсом! Он ждет тебя.

Солтерс согласно кивнул, и Пенн послушно сел играть, позабыв свои слова об утонувших детях.

Глава 6.
Предсказание кока

На следующее утро Харви проснулся от сильной качки. Может быть, он проснулся бы в любом случае в это время, но качка была весьма сильная. Туман еще не рассеялся, рассвет только-только начинался, шхуну бросало вверх и вниз, глухо скрежетала якорная цепь в своей прорези, звонко дребезжали горшки и сковородки на камбузе; слышно было, как форштевень разрезает волны, которые тут же, словно в отместку, дробно обрушивались на палубу. Ни о какой рыбной ловле в такой шторм не могло быть и речи, но донный трал не был убран. Впрочем, Харви обо всем этом мало что знал: он сейчас медленно и осторожно пробирался в кубрик, чувствуя сильный голод и удивляясь, что его совершенно не мутит при такой качке, которую не сравнить с той, какая бывала на океанском пароходе. Капитан Троуп совершенно прав: там просто цветочки, а ягодки — вот они, здесь. Но пока что он, слава богу, не ощущает никакой тошноты и не собирается — тьфу, тьфу, тьфу! — кувырнуться за борт.

На море разыгрался шторм.

Позавтракал он плотно и хуже себя не почувствовал — наоборот, сил стало больше, и он почти с удовольствием принялся вместе с Дэном помогать коку: чистил картошку, нарезал свинину, таскал уголь для печки. Потом, уже сидя в кубрике, где собралась почти вся команда, он спросил у Мануэля, долго ли может держаться такая погода.

Беседа в кубрике.

— Может, до вечера, а то, гляди, на двое суток зарядит, — ответил тот. — Тебе страшновато, парень?

— Нет, — ответил Харви и на этот раз не притворялся, а был совершенно искренен. — Просто я думал, меня будет тошнить, а оказалось — ни капельки.

— Ну и молодец, — одобрил Мануэль. — Мы из тебя, погоди немного, настоящего моряка сделаем. Как вернемся домой, обязательно поставь две или три свечки Пресвятой Деве. Я всегда так делаю.

Том Платт покачал головой.

— Что до меня, — сказал он, — я думаю так: море — оно и есть море и никакие свечки тут не помогут.

— А я с Мануэлем согласен, — заявил Верзила Джек. — Никогда не мешает иметь в церкви того, кто за тебя заступится.

Дэн с гармоникой в руках.

Дэн своего мнения не высказал, а достал откуда-то гармонику с блестящими кнопками и заиграл песню, которую подхватили все рыбаки. Он начал было вторую песню, но Том Платт закричал вдруг во все горло:

— Заткнись! Не смей ее играть! Ведь это самая настоящая иона[1]!

— Да чего ты выдумываешь? — возразил Дэн. — Там только в последнем куплете имя Ионы поминается.

— А что это такое — иона? — спросил ничего не понявший Харви.

И Верзила Джек объяснил ему, что иона — это все, что вредит плаванью — человек или вещь какая: ножик, ведро, лодка, что угодно.

— То, что приносит несчастье, — пояснил Том Платт. — Хорошо бы наш Харви им не был. Ионой этим.

— Никакой он не иона! — крикнул Дэн. — Совсем наоборот: на другой день после его появления сколько рыбы мы наловили! Разве не так?

Корабельный повар предсказывает…

И тут все услышали странный скрипучий смех. Это засмеялся огромный чернокожий кок. А после этого произнес, глядя на Харви:

— Конечно, мальчик не есть иона. А он есть…

В кубрике воцарилось полное молчание: никогда еще кок не говорил так много за один раз.

— А он есть… — договорил кок на ломаном английском, — вернее, он быть… потом… хозяином Дэна.

— Еще чего скажешь! — возмутился Дэн. — Откуда ты взял?

— Из моей голова, Дэнни.

— Чушь собачья! — крикнул Дэн, и все его поддержали, но кок не сдавался.

— Так сказал моя голова, — повторил он.

Глава 7.
Выдуманный «приятель» Харви

Дэн отрезает локон волос у Хэтти.

Дни следовали один за другим — были они и солнечными, и туманными, — но каждый из них таил в себе нечто новое и интересное для Харви. В один из таких дней Дэн поделился с ним сокровенным секретом — рассказал, отчего его лодка носит название «Хэтти С.». Оказывается, подлинная и живая Хэтти всю прошедшую зиму сидела на школьной парте впереди Дэна. Ей было тоже четырнадцать, и она презирала всех мальчишек на свете, но это не помешало Дэну «врезаться в нее», как он выразился. И сразу после этого признания он открыл Харви еще одну тайну, взяв с него предварительно клятву, что тот будет молчать как рыба. Харви обещал, и тогда Дэн показал ему свое главное сокровище, которое он бережет как зеницу ока. Это был локон волос, отрезанный им у Хэтти на уроке. А та даже и не заметила.

Самой большой неприятностью для Харви в эти дни, не считая недолгой ссоры с Дэном из-за какой-то чепухи, были нарывы, появившиеся на запястьях обеих рук. Посмотрев на них, Дэн сказал, что это обычное дело — у него тоже когда-то было такое: потому что мокрая шерсть фуфайки и клеенчатые рукава куртки натирают кожу. У новичков, конечно, добавил он, не у настоящих моряков.

— Когда нарывы созреют, — добавил он, — мы их чиркнем бритвой. Я у отца возьму.

Капитан Троуп учит Харви стоять за штурвалом.

Так они и сделали, а соленая морская вода быстро залечила раны.

В один из дней капитан Троуп позвал Харви, велел ему встать за штурвал корабля и вести его. Ох, какое это было волнующее ощущение, когда судно повиновалось малейшему движению его руки, сжимающей спицы штурвала! Но в этом деле его вскоре постигла опасная неудача, когда он, забывшись, слишком круто повернул штурвал при сильном ветре, дующем в корму, в результате чего главный парус с громким хлопком разодрал деревянным брусом-гафелем кусок косого паруса. Его, конечно, пришлось спустить, и следующие несколько дней Харви, когда выдавалась свободная минута, натягивал на руку специальную перчатку, брал иглу и под руководством Тома Платта неумело сшивал парус. И, надо сказать, в конце концов добился успеха.

Усердие Харви в работе не осталось незамеченным: вскоре о его поведении начали одобрительно высказываться даже такие придиры, как Верзила Джек или Том Платт. Да и сам капитан Троуп благосклонно говаривал:

Они приветствуют французское рыболовное судно.

— Просто не узнать парня. Помните, когда попал к нам на борт — совсем помешанный был какой-то. Умом тронутый. Болтал невесть что про свою семью. А сейчас, видать, вылечился…

Однажды невдалеке от их судна вынырнула из туманной завесы французская рыболовная шхуна, и рыбаки начали обмениваться приветствиями.

— Ох, — вспомнил дядя Солтерс, — у меня ведь табак на исходе, а у них наверняка его навалом. Может, продадут?

Почти все из команды выразили желание пополнить запасы табака, и капитан Троуп согласился снарядить шлюпку к французам. Однако загвоздка оказалась в том, что никто не знал ни слова по-французски — как же с ними договориться?

— Я вроде бы учил французский в школе, — нерешительно сказал Харви.

Верзила Джек разговаривает с французами жестами.

— Тогда крикни им, что мы едем за табаком, — сказал Верзила Джек, и Харви прокричал:

— Табак! Табак!.. По-французски табак тоже табак, как и по-нашему, — объяснил он.

— Уи! Уи! — заорали французы, и Харви с гордостью перевел:

— А это значит по-ихнему «да».

— Что ж, едем с нами, коли ты так здорово их язык понимаешь, — сказал Верзила.

Но, когда они поднялись на борт французского судна, оказалось, что ни Харви, ни французы ни одного слова друг у друга понять не могут, и Верзиле пришлось пустить в ход всю свою находчивость и объясняться жестами, в чем он добился явного успеха, потому что они с Харви уехали, нагруженные пачками табака, курительного и жевательного; французам же оставили в обмен банки какао и коробки с печеньем. Некоторое время после этого Харви поддразнивали на шхуне, выкрикивая слово «табак», единственное, которое французы у него поняли, однако Харви не обижался — ему было даже приятно: ведь эти добродушные насмешки означали, что он принят как свой в их компанию.

Еще более явным признаком того, что он стал равноправным членом команды, было то, что ему давали теперь возможность принимать участие в совместных беседах и терпеливо, даже с интересом выслушивали его рассказы о «другой жизни». Однако, чтобы не вызвать еще больших насмешек, а также не получить оплеухи от капитана за свои небылицы, он придумал рассказывать как бы не про себя и свою семью, а про какого-то выдуманного приятеля, которому и приписывал всю эту роскошную и никому здесь не

<отсутствуют страницы>

Они вернулись нагруженные пачками с табаком.

Глава 8
«Ой, осьминоги!»

Капитан отправляет Тома и Верзилу выбирать трал.

После того как ему уже пришлось однажды насаживать крючки и приманку на донный трал, Харви хорошо понял, что это за работенка и почему Дэн не удержался от стона, когда отец приказал заняться этим делом. Потому и сейчас, услышав, как капитан велит Тому Платту и Верзиле Джеку отправиться на лодке в море, выбрать трал и снять с него улов, Харви не на шутку испугался, что за этим последует новый приказ — ему с Дэном взяться за ту же нудную «колючую» работу. Однако этого не произошло: капитан поручил тем же двум рыбакам «одной рукою снимать рыбу с крючка, а другой цеплять на него новую приманку».

Они отплыли, Харви же предстояло снова неумолчно звонить в колокол, потому что туман начал сгущаться: такая уж переменчивая погода стояла сейчас в той части Атлантического океана.

Рыбаки не возвращались так долго, что Харви испугался за них; кроме того, у него онемела рука тянуть веревку от колокола.

Том и Верзила выбирают трал.

Но вот из тумана донеслись знакомые голоса, распевающие известную морскую песенку «Мы плывем к тебе, о капитан!», а вскоре к борту шхуны пришвартовалась лодка, чуть не доверху набитая рыбой. Том и Верзила не переставали петь и когда начали выгружать улов.

— Давайте нам еще лохань с приманкой! — прокричал Том. — Там рыбы столько, что сама просится на крючки!

Харви притащил им еще одну бадью с рыбьими обрезками и всякими моллюсками; рыбаки вновь отплыли в туман, а Харви опять взялся за веревку от колокола.

Ближе к ночи, когда дядя Солтере был на вахте, послышался его возбужденный крик:

— Осьминоги! Глядите!

Все кинулись на палубу: осьминоги — не совсем обычное зрелище даже для бывалых рыбаков, а кроме того, их мясо — лучшая приманка для рыбы. Однако ловить их не очень-то просто. Этим занялся дядя Солтере, а все глазели, как он орудует «осьминожьей снастью» — свинцовой чушкой, выкрашенной в красный цвет и снабженной внизу венчиком из железных прутьев, растопыренных наподобие спиц полуоткрытого зонта…

— А наживку не надо насадить? — спросил Харви у Дэна, и тот объяснил, что осьминоги почему-то очень любят красный цвет и охотно обвиваются вокруг этой штуки без всякой приманки. Надо только побыстрее вытащить ее из воды.

«Осьминоги!»

Это как раз и делал сейчас дядя Солтерс — вернее, спросил у Харви, хочет ли тот сделать это за него, и Харви с радостью согласился. Однако он не знал о нехорошей привычке осьминогов — лишь только их вырвут из воды — стрелять в отместку за это в своих обидчиков: сначала водой, потом чернильной жидкостью, и Харви первым был обстрелян, а к концу охоты на осьминогов это удовольствие испытали почти все и были похожи на хорошо потрудившихся трубочистов.

Зато на следующий день благодаря осьминожьей приманке наловили столько рыбы, что даже самые заядлые чистюли из команды перестали ругать осьминогов за их «стрельбу».

Осьминог выпустил черную струю.

А еще день спустя, ближе к рассвету, их окружил такой густой туман, какого Харви, пожалуй, до сих пор не знавал. Дэн сказал ему, что поблизости курсирует сейчас уйма рыболовецких шхун — с некоторыми из них Дэн недавно перекрикивался, и не всегда очень вежливо, — так что надо быть начеку, чтобы не врезаться друг в друга. Но, разумеется, наибольшую опасность представляют океанские «чертяки» — прут, никого не замечая!..

Однако долго мальчики об этом не разговаривали, потому что, несмотря на ранний час и опасный туман, им жутко хотелось есть, и они решили отправиться на камбуз, к тому заветному буфету, где повар держит свои расчудесные пирожки, и прихватить оттуда несколько штук. Конечно, повар и так не отказал бы им в удовольствии, но к чему его будить, да и куда интересней вообразить, что они совершают какой-то противозаконный поступок, запихивая себе в рот эти жареные изделия с хрустящей корочкой.

Многие были обрызганы осьминожьими чернилами.

Глава 9.
Пенн вспоминает… и снова забывает

По очереди звонят в колокол.

По причине тумана капитан Троуп приказал поставить шхуну на якорь, а двум юнгам снова велено было беспрерывно звонить в колокол, потому что угроза столкновения с другим судном стала уже явной. Харви проникся чувством опасности, и звуки колокола в густой, непроницаемой завесе тумана казались ему еле слышными, какими-то беспомощными.

Внезапно совсем неподалеку раздался чуть приглушенный рев сирены океанского парохода. Это еще больше напугало Харви, он принялся изо всех сил дергать веревку, пытаясь извлечь из колокола более громкие звуки. И в эти минуты он вдруг увидел мысленным взором одного мальчика своего возраста в щегольской малиновой куртке. Тот стоял посреди курительной комнаты на борту огромного корабля, небрежно курил папиросу и так же небрежно говорил: «Вот здорово будет, если мы врежемся в кого-нибудь посреди этого тумана!» «В кого-нибудь» означало «в какую-нибудь рыболовную шхуну» вроде той, на которой он, Харви, сейчас находится. И еще он припомнил, что у того корабля был тридцатифутовый стальной форштевень, иначе говоря, нос, чем он и должен был перерезать пополам несчастную шхуну и потопить ее вместе со всеми обитателями. То есть с ним, с Харви, и с его новыми друзьями… Ох, как был ему противен сейчас его вздорный сверстник в малиновой куртке, посмевший произнести такие дурацкие жестокие слова!..

Сирена невидимого парохода настойчиво гудела уже прямо над ухом. Харви ощутил, как на него с шумом надвигается в молочном тумане нечто мощное, неотвратимое, какая-то скала. Перед глазами мелькнул целый ряд светящихся кругов в блестящей медной оправе. Мелькнул и исчез вместе со своими освещенными иллюминаторами, а вся скала провалилась куда-то, и почти сразу после этого Харви услышал треск и отдаленно звучащий голос:

Перед его глазами промелькнули светящиеся круги.

— Проклятье! Он потопил нас!

Гибель шхуны «Дженни Кушмен».

— Нас? — вскрикнул Харви, и ему ответил, несомненно, голос Дэна:

— Нет! Он задел другую шхуну… Звони! Мы сейчас спустим шлюпку.

За считанные минуты несколько шлюпок оказались на воде, в них уселись почти все из команды и отправились к месту происшествия. Что они увидели там, Харви узнал потом от Дэна. А до этого увидел только, как пустая лодка прибилась к их борту, словно прося спасти. И еще увидел он в воде распластанную фигуру в темной фуфайке, когда-то называвшуюся человеком. У Харви сдавило горло. Пенн, он стоял недалеко от него, побледнел и застонал…

Позднее Дэн, поднявшийся на шхуну одним из первых, с трудом сдерживая слезы, говорил прерывающимся голосом:

— Они… на полном ходу… врезались… в шхуну «Дженни Кушмен»… Она развалилась пополам… перемололо, как в мясорубке… Мы выловили только одного живого… Старик-капитан… Он у отца в лодке… — У Дэна слезы полились из глаз, он закончил свой рассказ словами: — У этого капитана утонул сын. Вместе со всеми…

Несчастного седого человека уже поднимали на палубу.

Несчастного капитана спасли.

— Зачем вы спасаете меня? — стонал он, обводя всех безумным взором. — Диско Троуп, оставь меня в море! Скорми рыбам!

— Не говори так, Джейсон Олли, — отвечал капитан Троуп, но тот продолжал упрашивать, чтобы его кинули в воду.

И тут к несчастному приблизился Пенн — его было не узнать: в лице появилась твердость, в голосе властность.

— Господь дал, Господь взял, — произнес он. — Это говорю тебе я, проповедник слова Божия.

Капитан Олли резко повернулся к нему.

— А, так ты священник, — с горечью сказал он. — Тогда помолись и верни мне сына… Верни мне девять тысяч долларов за мою шхуну и весь улов рыбы, который был на борту!.. Это твоя вина, Диско Троуп, что я остался в живых. Теперь должен буду жене рассказать, что наш сын погиб, а я вот… живой… хотя потерял все…

— Джейсон Олли, — сурово проговорил Троуп, — я, право, не знаю, что тебе ответить. Пойдем в каюту, ты приляжешь там.

Пенн повел капитана Олли к себе в каюту.

— Он пойдет со мной, — решительно сказал Пенн, удивив всех еще больше, чем раньше. — Я постараюсь помочь ему.

— Хорошо, — внезапно согласился Олли, глядя прямо в глаза Пенну. — Я пойду с тобой, кто бы ты ни был.

Дядя Солтерс прислушался к происходящему внизу в каюте и сказал:

— Они там молятся, я слышу. Значит, Пенн все вспомнил о себе, бедняга. У них были одинаковые глаза, когда они глядели друг на друга, вы заметили? Сейчас для них что наводнение в Джонстауне, что сегодняшнее несчастье — все стало едино…

Через какое-то время Пенн вернулся на палубу и произнес окрепшим голосом:

— Я молился за его сына. Чтобы он остался жив, несмотря ни на что, чтобы не утонул на глазах у отца, как мои дети.

Пенн, которого они знали уже около пяти лет, не походил на самого себя. Казалось, он стал выше, прямее. И голос уже совсем не тот — глубже, уверенней.

Потом этот новый человек спросил:

Капитан указал на дядю Солтерса.

— Сколько времени я был не в себе, кто мне скажет?

— О чем ты, Пенн? — возразил ему дядя Солтерс. — Ты совсем не был сумасшедшим. Просто очень расстроенным.

— Я видел, как плыли дома, как утонули моя жена, мои дети, — проговорил Пенн. — А потом провал… Больше ничего. Когда же это было? — повторил он.

— Пять лет назад, — сказал капитан Троуп.

— Выходит, — продолжал Пенн, — все эти годы кто-то помогал мне? Был рядом? Если я не умер на улице? Кто же он?

Капитан молча указал на дядю Солтерса, но тот возразил:

— О тебе не нужно было заботиться, ты сам зарабатывал себе на жизнь и был для меня хорошим помощником. И другом.

— Ты тоже добрый друг, — сказал Пенн. — И вы все, я вижу по вашим лицам.

Неподалеку плеснула волна, раздался удар колокола и кто-то окликнул их:

— Эй, капитан Троуп! Это ты? Слыхал, что приключилось с «Дженни Кушмен»?

Никто не успел ответить, потому что Пенн внезапно закричал, вглядываясь в приближающуюся шхуну:

Он оказался среди груды обломков.

— Так я и думал! Они нашли его сына! Нашли! Вознесите благодарность Небу!

Капитан Троуп приблизился к перилам.

— У нас на борту Джейсон Олли! — крикнул он. — А вы… — Он не сразу продолжил: — Нашли кого-нибудь?

— Только одного — застрял среди обломков. Вся голова разбита, но вроде живой.

— Кто он?

В полном молчании они услышали ответ:

— Как будто бы молодой Олли…

Пенн поднял руки над головой, начал что-то бормотать…

Шхуна, с которой сейчас переговаривались, называлась «Керри Питман», ее капитан был дальним родственником несчастного Джейсона Олли. Они как раз собирались возвращаться в порт и договорились, что заберут с собой старика Олли и его сына. Пенн, превратившийся только что снова в священника Боллера, поспешил в каюту, где был старик, и тот покорно поплелся за ним, еще не зная, что ждет его на борту «Керри Питман»: ему решили ни о чем заранее не говорить, и он покинул корабль Диско Троупа, так и не осознав, должен он благодарить или осуждать его капитана за то, что тот спас ему жизнь.

Том Платт увез Джейсона Олли на шхуну к родственнику. Пенн проводил их долгим взглядом, потом повернулся к стоящим на палубе, глубоко вздохнул и проговорил:

Пенн впадает в прежнее состояние.

— Теперь вы все видите, что может молитва… Надеюсь, и впредь… мы… все… — Голос упал почти до шёпота, взор потух, он сгорбился, сник и в каком-то замешательстве закончил так: — Я… я не знаю, что такое со мной… где я… Дядя Солтерс, может, мы сейчас поиграем в шашки?

У того отвалилась нижняя челюсть от удивления, но он нашел в себе силы сдержаться и как ни в чем не бывало ответил:

— Конечно, Пенн. Я сам хотел предложить, но ты первый отгадал мои мысли, сынок.

Пенн, как всегда, застенчиво улыбнулся, услыхав похвалу, и зашагал в кают-компанию вслед за дядюшкой Солтерсом.

— Поднять якорь! — гаркнул капитан Троуп. — Живо! Уплываем с этого злосчастного места!

«Поднять якорь! Живо!»

И его команда была выполнена как никогда быстро. Когда они были уже в пути и туман вокруг начал редеть, опять заговорили о Пенне, о том, что же с ним все-таки произошло и как это объяснить. В конце концов все пришли к согласию, что было очередное потрясение… вроде того, какое случилось во время того наводнения, когда его семья погибла. Тут ведь почти то же самое: вода, мертвые тела… Он и вспомнил. Особенно когда старика Олли увидел и услыхал, что тот сына потерял… Однако голова у него еще слаба, у Пенна то есть, вот он и вернулся в прежнее состояние…

А дядюшка Солтере закончил разговор:

— Что хотите можете говорить, а я уверен: мой Пенн вымолил сына старика Олли у океана…

И никто не возразил ему.

Глава 10.
Мойва, треска… и киты

В следующие несколько дней капитан Троуп постоянно выискивал какую-нибудь работенку для своей команды: специально пытался занять их как можно больше, чтобы у них побыстрей развеялись мысли о случившемся со шхуной «Дженни Кушмен» и с ее моряками. И, если густой туман мешал рыбному лову, капитан придумывал дело на борту — например, уборку судна, подготовку свободного места для нового улова, для хранения засоленной рыбы и все такое.

Готовят место для нового улова.

Однажды рано утром, когда уже, казалось, все дела были переделаны, капитан крикнул:

— Ребята, внимание! Приближаемся к знаменитому мелководью, к нашей общей стоянке…

Харви не забудет до конца своих дней то, что представилось его глазам. Солнце, поднимавшееся над морем, освещало багровыми лучами паруса трех рыбачьих флотилий, стоявших на якоре с севера, юга и запада огромного участка мелководья — они его называли «банка».

— Настоящий город, — сказал он.

Рыбачий город.

— Отец это место так и называет, — подтвердил Дэн. — Рыбачий город.

— Сколько же тут собирается? — спросил Харви.

— Если ты про шхуны, то несколько сотен наверняка, а людей больше тысячи.

— И зачем же?

— Лопух! Рыбу ловить! В это время здесь такие косяки ходят — треска, мойва! Даже киты встречаются. Но мы их ловить не будем, не бойся.

Хотел Харви ответить шутнику, что он уже почти ничего не боится, но не стал тратить время на словесную перепалку: смотреть по сторонам было куда интересней.

Шхуны разных видов и размеров продолжали прибывать со всех сторон, проворно лавируя среди скопления судов, бросали якоря; моряки перекликались друг с другом, здоровались как старые знакомые.

— Как раз поспели к мойве! — крикнули капитану Троупу с «Мэри Чилтон».

— Соли-то у вас хоть пригоршня осталась? Или одолжить? — весело спросили с «Короля Филиппа».

Многих смешило, как Харви управляется с веслами.

С «Генри Клэя» приглашали на ужин. Здесь было смешение наций, рас и языков, однако все понимали друг друга, не переставали улыбаться, обмениваться приветствиями и шутками, зачастую довольно едкими. Все, что происходило на море, становилось вскоре всеобщим достоянием, и потому о несчастье с «Дженни Кушмен», о пребывании выловленного из океана Харви на шхуне «Мы у цели» вскоре знали рыбаки всех флотилий.

Но вот возбуждение от встречи подошло к концу, и все занялись главным: спустили на воду шлюпки и ринулись на ловлю мойвы, которой здесь было видимо-невидимо. Впрочем, шутки и смех не умолкали, и, в том числе, по адресу Харви, который не слишком уверенно работал веслами, сидя вместе с Дэном в его «Хэтти С.», и все время задевал кого-нибудь веслом или бортом. Шутливые замечания раздавались на самых разных языках и диалектах, смысл их можно было легко понять, но, что отвечать, Харви, может быть, первый раз за свою недолгую жизнь не знал. И потому молчал.

Когда «Хэтти С.» и другие лодки со шхуны «Мы у цели» достигли нужного места, Дэн вручил Харви ручной сачок и сказал:

Мойва, треска… киты!..

— Действуй по моей команде, иначе только рыбу распугаем раньше времени. Смотри внимательно!

Харви уже смотрел — ведь это было так интересно: только что казавшееся светлым море под их лодкой вдруг потемнело, затуманилось, словно заволоклось тучами. Это откуда-то из глубины появились стада, стаи, полчища мойвы (она же в других морях называется корюшка); среди этой массы тут и там, словно весенняя форель, стала выпрыгивать треска, она также охотилась за более мелкой рыбешкой. Но самыми опасными и грозными охотниками были здесь несколько хищных китов, тоже привлеченных добычей.

Харви запомнил злой маленький глаз, глядевший прямо на него из огромной серой туши, ему даже почудилось, что кит мрачно подмигнул ему.

Но вскоре стало не до того, чтобы глазеть по сторонам: вокруг столпилось множество лодок, они задевали друг друга, сцеплялись, что вело к быстротечным скандалам, а главное, пора было уже пускать в ход сачок и черпать, черпать, черпать… Хотя рыбы было ух как много, желающих поймать ее — тоже немало, и все куда опытней и ловчее Харви. И он старался изо всех сил работать сачком, зачерпывая как можно больше и делая это как можно быстрее…

Они засыпали за разделочным столом.

Косяки мойвы исчезли также внезапно, как появились, за ними ушла треска, киты скрылись еще раньше во взбаламученной воде. Уже в сумерках Харви и Дэн вместе с другими рыбаками вернулись к себе на борт, чтобы при свете керосиновых ламп выгрузить рыбу и начать разделку. Все так устали, что работали молча и засыпали прямо за разделочным столом.

Глава 11.
Нож утопленника

Не все бывало благополучно даже во время стоянки в городе кораблей. Однажды ночью с той самой французской шхуны, где Том Платт и Харви покупали табак, огромной волной смыло одного из моряков; он захлебнулся, бедняга, и не смог выплыть. Когда его обнаружили, он был уже мертв. На следующий день состоялись похороны по морскому обычаю. Французский корабль отплыл на более глубокое место, и там мешок с зашитым в него телом рыбака сбросили с борта.

Похороны на море.

Когда корабль вернулся на стоянку и снова встал на якорь, до рыбаков, находящихся поблизости, долгое время долетали звуки медленных мелодичных песен, похожих на гимны. Харви и Дэн слушали молча, а Мануэль негромко подпевал. Всем было не по себе: очередной несчастный случай лишний раз напоминал о постоянной опасности, которая их всех подстерегала на море.

Печальное событие не помешало продолжить лов, и Харви с Дэном вновь вышли на «Хэтти С.», вооруженные огромными черпаками и донным тралом. С одной из плоскодонок, кишевших вокруг, им крикнули, что французы распродают пожитки погибшего рыбака, и, если они хотят чего-нибудь купить, пусть поторопятся.

«Французы распродают пожитки погибшего…»

Сообщение вызвало некоторое недоумение у Харви, и он спросил Дэна: разве вещи бедняги не вернут семье? На что тот ответил, что, насколько он знает, у француза нет родных, но вообще-то подобные распродажи устраивают очень редко. Однако, если его команда так решила — что ж, можно съездить к ним на шхуну, верно? Заодно разогреемся немножко…

Вещей, разложенных на палубе французской шхуны, было негусто. Впрочем, наверное, многое уже разобрали. Мальчики увидели там вязаную шапку красного цвета, кожаный ремень с ножнами и торчащей из них медной рукоятью ножа, старую клеенчатую куртку, сапоги… Из всего этого Дэн выбрал нож, но ему всучили еще ремень и ножны. Правда, за все взяли совсем немного, и Харви подумал, сколько же ножей и ремней мог бы он купить на те деньги, что у него лежали в кармане, когда он свалился за борт.

Погода тут менялась чуть не ежеминутно: на обратном пути их захватил дождь, а потом они внезапно оказались в сплошном тумане. Но Харви уже не было страшно: он чувствовал себя самым настоящим моряком. Ну, может быть, почти настоящим, и был даже рад, когда Дэн предложил порыбачить еще немного, прежде чем вернуться. Они забросили донный трал, после чего стали рассматривать купленный нож, и Харви немного позавидовал его новому владельцу.

Дэн и Харви с интересом рассматривали нож.

— Хорош ножик, — сказал он. — А чего они так дешево уступили, словно торопились продать?

— Так и есть, торопились. Ты правильно приметил, Харв.

— Но почему?

— Потому что такое суеверие у них есть: не оставлять ничего железного после мертвеца. А выбросить, наверное, жалко.

Дэн дарит нож Харви.

— Но ведь это чепуха какая-то, Дэн.

— Все равно. У них такое поверье. Всяк по-своему с ума сходит… А еще, — Дэн понизил голос, — один француз мне сказал, этот нож в убийстве замешан.

— В настоящем? — Глаза у Харви расширились.

— А в каком же?

— Тогда он должен стоить куда больше. Знаешь, Дэн, когда я получу жалованье у твоего отца, я дам тебе за ножик целый доллар. Идет?.. Даже два доллара.

— Честное слово? Так он тебе нравится? Тогда вот что, Харв… Бери его себе сейчас… Бери, бери… Я ведь, по правде, для тебя и покупал. Хотел подарить. У меня-то уже есть. Только моим никого не убивали. Но оно и лучше… Так что возьми, пока я не раздумал! И ремень заодно.

Харви недолго сопротивлялся, с благодарностью принял подарок и обещал хранить чуть не всю жизнь. Когда он надел на себя ремень с ножом и стал затягивать его, Дэн крикнул:

— Эй, смотри, у тебя клюнула!

Они вместе налегли на лесу.

Харви с достоинством застегнул ремень и только тогда посмотрел на трал.

— А, это, наверное, морская земляника, — произнес он небрежно, как бывалый рыбак. — Нечего беспокоиться.

— Ну-ну, — сказал Дэн, — не очень-то задавайся, а смотри получше. Может, палтус? Он тоже так дергает. Потяни раза два-три — и поглядим.

Харви послушался, леса немного поддалась, но ясно было — на ней что-то тяжелое. Они вместе налегли, добыча стала медленно подниматься.

— Вот она! Пошла! — возбужденно крикнул Дэн и вдруг замолчал, но тут же издал крик ужаса, и Харви тоже не мог от него удержаться.

На крюке из моря поднималась не рыба, а… мертвое человеческое тело… Наверное, это был тот француз, кого схоронили два дня назад. Он покачивался у самого борта лодки — почти стоймя, выставив из воды жуткую голову и плечи. Лица у него уже не было…

Мальчики упали на дно лодки, не в силах смотреть на свою страшную добычу.

Мертвец, зацепленный крючком, покачивался возле их лодки.

— Ой, Харв! — пробормотал Дэн. — Скорей! Скорей! Сними ремень с ножом и отдай ему! Он ведь за ним пришел!.. Что ты копаешься?

Но Харви медлил: ему ужасно не хотелось расставаться с красивым подарком. Все-таки он расстегнул ремень, однако бросить за борт не решался. Тогда Дэн выхватил свой собственный нож и двумя сильными ударами обрубил лесу. Харви в это время уже сдернул с себя ремень и забросил в воду вместе с ножом, торчащим из ножен.

— Все! — крикнул он. — Получай его!

Мертвое тело почти сразу ушло под воду, Дэн поднялся на колени, лицо у него было бледнее окружавшей их стены тумана.

— Я видел не раз утопленников, зацепившихся за трал, не думай, — сказал он дрожащим голосом. — Но этот… он пришел прямо к нам…

Харви мотнул головой.

— Зачем я только захотел этот нож! Но у него такая красивая рукоятка… — Он содрогнулся. — Почему ты говоришь, Дэн, что мертвец нарочно приплыл к нам? Это ведь просто течение… волны…

Нож возвращают его хозяину.

— Течение? Нет, он вернулся за своей железкой. Французы знают, чего говорят… Да и как он мог здесь оказаться, а? Если его опустили в море милях в шести отсюда да намотали целый кусок якорной цепи?

— Не знаю, Дэн, только все равно не верится. А скажи, чего он этим ножом понаделал у себя во Франции?

— Да уж, видать, ничего хорошего. И, может, ему теперь велено взять этот ножик с собой на Страшный суд? Туда, на небо… Эй, Харв! Чего ты делаешь со своим уловом?

— Ты же видишь: бросаю за борт.

— Зачем? Ты спятил?

Продолжая выбрасывать рыбу за борт, Харви проговорил:

— Если стану их есть, передо мной все время будет его лицо!

— Но не нам же придется есть этот улов! А кому-то еще.

— Все равно…

Они выбрасывают свой улов за борт.

Дэн больше ничего не сказал, он просто последовал примеру Харви, и вскоре их лодка опустела.

— Скорей бы туман рассеялся, — проговорил Дэн после долгого молчания. — В такую погоду всегда что-нибудь увидишь, чего при хорошей никогда не случится. Ладно еще, он к нам сейчас пришел… на море. Хуже, если на корабль заявится.

— Замолчи, Дэн! Он же пока еще здесь, под нами. Вдруг услышит! Надо поскорей вернуться.

— Я тоже так думаю. Дай-ка мне нашу дуделку!

Харви протянул ему жестяной горн, однако Дэн не стал дуть в него, а просто держал в руке.

— Что же ты? — спросил Харви. — Ночевать здесь собираешься? Так ведь нас не найдут. Дуй в трубу!

— Да, а если ему не понравится? — в раздумье сказал Дэн. — Один моряк мне рассказывал, у него на шхуне никогда не сигналили своим лодкам, потому что прежний шкипер когда-то под пьяную руку или со зла утопил лодку с юнгой, и потом, когда они скликали свои лодки, тот юнга начал появляться среди них на палубе и кричал вместе со всеми: «В лодке! Эй, в лодке!» Звал, значит, самого себя… Ух! — Дэн содрогнулся.

Харви тоже вздрогнул, потому что в тумане послышались глухие крики:

Голос в тумане: «Эй, в лодке!»

— В лодке! Эй, в лодке!

Дэн выронил горн, оба мальчика снова опустились на самое дно лодки. Когда крик в тумане повторился, Харви сказал:

— Слушай, да это же наш кок кричит! Голову даю на отсечение!

Дэн прислушался и подтвердил:

— Точно! И чего это из меня полезли всякие страшные истории? Я ж говорю: в тумане чего только не бывает. — Он приподнялся и завопил: — Мы здесь! Я и Харви! Здесь!

Вскоре совсем близко от них послышался плеск, и из туманной пелены вынырнула лодка с коком на веслах.

— Что случилось такого? — спросил он. — Бить вас немножечко надо! Мы вас искать, искать…

Повар буксирует их обратно.

— Согласен на порку, — выдавил улыбку Дэн. — Только когда буду на шхуне.

Кок привязал их лодку к своей и потащил на буксире, но сначала выслушал рассказ Дэна и со всей серьезностью подтвердил:

— Да, тот француз приходить за своим ножом. Так и есть.

Шхуна встретила их приветливым светом и теплом в каюте, а также чудесным ароматом свиных отбивных и подогретого хлеба. А попреки и угрозы наказания из уст капитана Троупа показались им просто райским пением.

Неизвестно, как были бы они наказаны, если бы не кок. Он сумел, невзирая на не слишком хороший английский язык, с таким мастерством и так красочно рассказать о том, что пережили несчастные мальчики из-за появления мертвеца и какую проявили при этом смелость и находчивость — особенно когда повыбрасывали всю рыбу, а также преступный нож за борт, что все на корабле заслушались и гнев капитана и других постепенно остыл. Их уже называли не разболтанными, неразумными мальчишками, которые доставили столько беспокойства капитану и всей команде, а чуть ли не героями, сумевшими выйти победителями в поединке с нечистой силой.

Они стали чуть ли не героями!

Глава 12.
Домой!

Дни шли один за другим. Команде шхуны «Мы у цели» с ее капитаном Диско Троупом оставалось уже совсем немного времени до окончания лова, когда трюм будет загружен под завязку и когда можно, глубоко вздохнув, с полным правом сказать: «Вот теперь мы у цели! Вернее, у одной из целей: успешно закончили лов, загрузились и можем отправляться домой». Но пока они еще только шли к финишу, делали последний рывок. Работали все, даже корабельный повар, который, почти не отходя от плиты, проявлял такое мастерство в укладке рыбы, что в трюме не оставалось ни одного пустующего местечка. На долю Харви досталась разделка рыбы — этим, впрочем, занимались все, даже капитан, он же вместе с коком руководил укладкой, прижимая уложенную в штабеля рыбу досками и каким-то дополнительным балластом — все для того, чтобы вышло как можно больше.

Работали абсолютно все.

На других шхунах происходило то же самое; сейчас шло обычное у рыбаков состязание — какое судно раньше окончит лов, завершит полную загрузку и отправится восвояси, захватив с собой почтовые отправления у тех, кто отплывет позднее. На этот раз битва за первое место происходила между шхунами «Мы у цели» и «Пэрри Норман», и в честном поединке капитан Троуп и его команда одержали верх.

Шхуна «Мы у цели» собирает почтовые отправления.

Это произошло ровно в десять утра, а к полудню того же дня на шхуну «Мы у цели» поставили большой грот, и она была готова к дальнему плаванию. Взвился флаг, отмечающий, что этот корабль — победитель в рыбном лове, был выбран якорь, и, умело лавируя между оставшимися судами, шхуна капитана Троупа пустилась в путь на юго-запад под звуки гармоники Дэна и разудалой песенки, которую распевал Том Платт.

Харви впервые уразумел разницу между ходом шхуны от стоянки к стоянке под малым парусом и теперешним плаванием под всеми ходовыми парусами, с тяжело груженым трюмом. Штурвал так и рвался у него из рук, когда изредка, при очень хорошей погоде, ему доверяли его, а шхуна летела по волнам так, что, если глядеть вниз, начинала кружиться голова.

В основном же Дэна гоняли от паруса к парусу, а в перерывах нередко приходилось выкачивать при помощи помпы избыток соленой жижи из трюма, чтобы рыба чересчур не просолилась. Однако у него выкраивалось время и на то, чтобы полюбоваться морем, восходом и закатом солнца, облаками, принимающими самые немыслимые формы и очертания.

Плывут домой.

Как-то раз, когда, лениво растянувшись на палубе, они вели неспешную беседу, Дэн изрек:

— В следующее воскресенье будем уже в Глостере. Кстати, ты, наверное, не знаешь, где он. Недалеко от Бостона, в Массачусетском заливе, понял?

— Да знаю я, — отмахнулся Харви. — Подумаешь, удивил своим Глостером…

Но Дэн не унимался:

— Спорим, ты не заснешь там в первую ночь без морского шума, в полной тишине? Нужно будет нанять кого-нибудь за твои деньги, чтобы плескал тебе воду в окно.

В Глостер прибыли в грозу.

Харви невольно улыбнулся:

— Это верно. Только где будет то окно? Где я буду жить, пока родители за мной не приедут?

— Как где? У нас поживешь… А знаешь, что всего лучше, когда на берег выходишь?

— Горячая ванна, наверное?

— Это тоже, но для меня — длинная ночная рубашка. Мама мне новую, наверное, сшила. Мягкую, теплую… — Он потянул носом воздух. — Чуешь?.. Нет? Липой запахло. Значит, мы почти уже дома!..

В гавань Глостера они вошли, когда бушевала гроза. Вспышки молний освещали невысокие холмы вокруг гавани, низенькие дома, лодочные сараи. Была середина ночи, и капитан Троуп, ведя шхуну к пристани, обходя пришвартованные буксиры и шхуны, отдавал команды вполголоса.

Почти в полной тишине они пристали к причалу, обогнув катер смотрителя маяка, с которого несся звучный храп сторожа. И тут Харви с удивлением понял, что они почти на берегу, на суше. И почувствовал, как и Дэн, запахи земли, листвы и что здесь в темноте — спящие люди… много людей. Таких же, как его мать, отец… Он опустился на доски палубы и заплакал.

Перед рассветом высокая улыбающаяся женщина ступила с причала на борт шхуны «Мы у цели». Это была мать Дэна: еще в свете молний она увидела, как судно входило в порт, и поспешила увидеться с мужем и сыном. На Харви она сначала не обратила внимания, и только когда капитан и Дэн рассказали ей историю его появления на шхуне, принялась опекать его как родного и сразу пригласила пожить у них в доме.

Мать Дэна поднялась на борт шхуны.

Однако до той поры, пока Харви не отправил рано утром телеграмму своим родителям, ему казалось, что он самый одинокий и брошенный мальчик во всей Америке. Не один раз ему на глаза снова наворачивались слезы, которые он пытался скрыть, но ни капитан Троуп, ни Дэн не стыдили его за это.

Вскоре он получил ответную телеграмму от родителей, полный текст которой показал только Дэну, и они, подумав немножко, решили сохранить этот текст в тайне и ничего никому не говорить, пока не произойдет что-то… Что должно было со дня на день произойти и всех удивить.

Харви посылает телеграмму родителям.

Вид у обоих мальчиков в эти дни был такой подозрительный и вели они себя так странно — то хихикали без причины и толкали друг друга в бок, то прикладывали пальцы к губам и начинали вращать глазами, — что капитан Троуп не выдержал наконец и сказал, что, если они не перестанут кривляться, он будет вынужден врезать кому-нибудь линьком…

Заняв безопасную позицию у дверей, Дэн как-то сказал отцу:

— Ты как любой взрослый можешь, конечно, иметь свое мнение, но знай, что оно имеется и у тех, кто моложе тебя. И не всегда оно такое уж правильное, твое мнение. Да-да… Тоже можешь ошибаться.

Отец только руками развел и покачал головой:

— Что он такое мелет, этот парень? Ему, видать, вредно находиться на твердой земле. В море был намного умнее. Да и Харви опять стал похож на того, слегка помешанного, которого мы из воды выловили… Что вы все перешептываетесь да посмеиваетесь? Клад, что ли, нашли?

Они улыбаются их общей тайне.

— Может, и клад, — сказал Дэн. — Скоро узнаете.

— Ладно, хватит из себя тайных агентов разыгрывать! — прикрикнул отец. — Идите гуляйте!

И они пошли. Вернее, поехали на трамвае в Восточный Глостер, где через заросли восковницы пробрались к маяку и там, разлегшись на рыжеватом песке возле такого же цвета валунов, вволю наговорились и посмеялись, предвкушая момент, когда случится нечто, что произведет эффект разорвавшейся бомбы. Или вроде того.

Глава 13.
Случилось чудо!

После страшного сообщения о том, что его сын упал за борт океанского парохода и утонул, мистер Чейн бросил все дела у себя на западном побережье Тихого океана, в городе Сан-Диего, и помчался на восток страны, чтобы встретить жену. С парохода на пристань сошла женщина, которую он с трудом узнал. Это была не прежняя Констанция Чейн — красивая, великолепно одетая. Та женщина исчезла, а эта, новая миссис Чейн, была полубезумная, изнуренная, беспомощная. У Чейна не оставалось времени горевать о гибели сына — чтобы не потерять и жену, он должен был немедленно действовать. И он начал действовать.

Печаль о потерянном сыне.

Деньги из его карманов потекли рекой. К миссис Чейн был приглашен — за немыслимую цену — один из самых лучших врачей Америки. Его уговорили оставить всех прочих пациентов и заняться только ею. С собою врач привел целую армию искуснейших медицинских сестер, а также другой обслуги — опекать больную, кормить, отвлекать разговорами, будить ее, если нужно, чтобы избавить от ночных кошмаров. И усилия доктора и его помощников возымели действие: безумие отступило, хотя по-прежнему миссис Чейн оставалась беспомощной и убитой горем. Единственно, чего она желала, — чтобы возле нее постоянно находился кто-то, с кем она могла бы говорить о своем сыне. И еще она настойчиво хотела удостовериться, что тем, кто тонет, не бывает больно — они не мучаются, не страдают. После этих разговоров врач немедленно дал распоряжение своим сотрудникам следить за тем, чтобы миссис Чейн не попробовала, не дай бог, проверить на себе эти утверждения — в ванной, на берегу моря.

Главный доктор, его помощники и миссис Чейн занимали одну половину огромного дома Чейнов в Сан-Диего. В другой располагался кабинет хозяина и служебные помещения со своим телеграфом, с множеством помощников и секретарей. Доверив жену заботам опытных медиков, мистер Чейн мог теперь с головой снова погрузиться в дела, которых всегда много, а сейчас, после некоторого перерыва, особенно. Нужно было продолжать войну со своими яростными конкурентами — двумя, тоже западными, железными дорогами; необходимо было пресечь забастовки среди рабочих на лесопилках. Это — главное, а сколько еще других, тоже важных, дел. Но сердце ни к чему не лежало: зачем мне все это, думал он, для кого?

Она могла говорить только о своем сыне.

Раньше, зарабатывая деньги, стоя у руля своего огромного бизнеса, он всегда думал о сыне — о том, что настанет день и тот встанет рядом с ним у штурвала, а потом и целиком возьмет его в свои руки. Его согревала мысль, как после окончания колледжа сын войдет к нему в кабинет, не сняв даже свою студенческую форму, сядет за рабочий стол и отец начнет посвящать его во все тайны бизнеса. И они станут партнерами и друзьями на всю оставшуюся жизнь. А через какое-то время Харви превратится из матроса на этом корабле в капитана — каким стал его отец… Но все эти мечты теперь остались в прошлом…

Мистер Чейн не переставал думать о сыне.

Так он размышлял в последние месяцы очень часто, почти все время. И в этот субботний день, сидя за своим столом, тоже…

Трясущейся рукой Чейн схватил телеграмму.

Он вяло слушал доклад секретаря, равнодушно смотрел на свежую почту, лежащую на столе, как вдруг из соседней комнаты раздался громкий взволнованный вскрик оператора-телеграфиста. Чейн поднял глаза на секретаря: что там? Тот поспешил узнать, какие еще неприятные известия получены по телеграфу: новая забастовка? Упали акции? Вернулся он через несколько секунд, бледный, с телеграммой в трясущейся руке.

— В чем дело, Милсом? — недовольно спросил хозяин. — Что с вами? Читайте.

Дрожащим голосом тот прочитал: «Свалился за борт парохода тчк Подобрала рыболовная шхуна «Мы у цели» тчк Здорово порыбачили тчк Все нормально тчк Жду по адресу Глостер Массачусетс Диско Троупу денег указаний что делать тчк Как мама вопрос. знак. Харви Чейн-Младший тчк».

Харви Чейн-Старший нетвердой рукой схватил телеграмму, перечитал ее. Потом рухнул в кресло, уронил голову на руки. Испуганный секретарь помчался на другую половину дома за врачом. Когда оба прибежали обратно, Чейн уже поднялся и широкими шагами ходил взад и вперед по кабинету.

Он спешит к жене.

— Как вы думаете? — крикнул он. — Такое возможно?

— Почему же нет? — спокойно ответил доктор. — Фальшивку по телеграфу легко разоблачить. И арест неминуем. Или огромный денежный штраф.

— При чем тут деньги? Слышать о них не хочу в такую минуту!

И обладатель тридцати миллионов (если не больше) ринулся на половину своей жены, которая вышла из комнаты, узнав, что к мужу позвали врача.

Не дав ей сказать ни слова, Чейн обнял ее, провел обратно в комнату и, стараясь оставаться спокойным, негромко произнес, протягивая телеграмму:

Слезы радости.

— Харви жив. Его спасли рыбаки.

Миссис Чейн замерла, глаза у нее расширились, потом она их прикрыла; казалось, она вот-вот упадет, но этого не случилось. Со стоном она прильнула к мужу и воскликнула:

— Где же он? Мы должны немедленно ехать к нему!

Слезы радости хлынули из ее глаз.

— Да, ты права, — проговорил Чейн. — Я скажу, чтобы немедленно подготовили локомотив и наш вагон. Мы поедем в «Констанции». В твоем вагоне, дорогая…

И закружилось! Посыпались телеграммы на разные железнодорожные станции по пути из Сан-Диего в Бостон, чтобы обеспечить беспрепятственное продвижение специального поезда — без задержек и остановок! Для чего необходимо было изменить расписание ста двадцати семи других поездов. На смену паровозов отводилось две с половиной минуты, три — на заправку водой, две — на загрузку угля.

Когда все было подготовлено, Харви получил телеграмму, в какой день и час встречать их на вокзале в Бостоне. Через три дня и пятнадцать с половиной часов (рекордное время!) они были там и, высунувшись из окна вагона, увидели, как по перрону к ним бежит Харви, их сын.

Поездка в Бостон с рекордной скоростью.

Глава 14.
Встреча двух капитанов

Встреча Харви с родителями вызвала целую бурю разнообразных чувств. Миссис Чейн пребывала в счастливом полуистеричном состоянии; Харви был страшно рад увидеть отца и мать, но ему особенно хотелось сейчас рассказать им решительно все о себе, а еще больше о достоинствах шхуны «Мы у цели» и ее великолепной команде; а мистер Чейн был полон удивления и никак не мог поверить, что этот худощавый и стройный крепыш с загорелым мужественным лицом, в синей фуфайке и в резиновых сапогах — его собственный сын. Он помнил, как несколько месяцев назад провожал на океанский корабль мальчишку, у которого было кислое выражение лица, кто высокомерно и заносчиво держался с теми, кто его обслуживал, да и вообще со всеми, включая отца и мать. А сейчас не только внешний вид, но и тон у Харви стал совершенно другим: мягче, уважительнее. Особенно с матерью.

Вместе!

В ресторане бостонской гостиницы мистер Чейн заказал шикарный обед, во время которого миссис Чейн не сводила глаз с сына, а тот подробно описывал свою жизнь на море, и как ловко он управлялся со всеми снастями, корабельными и рыболовными, — может быть, чуть-чуть при этом преувеличивая свое умение. Но все равно слушали его с глубоким вниманием, а миссис Чейн просила чуть не каждую фразу повторять дважды.

Харви рассказывает о своей жизни на море.

Во время одной из недолгих пауз она со вздохом произнесла:

— Какой все-таки нехороший человек этот капитан Троуп. Неужели не мог сразу доставить тебя домой? Папа возместил бы ему все расходы в десятикратном размере.

В ответ на это Харви, покраснев, сказал так:

— Мистер Троуп лучший, наверное, из всех, кто когда-нибудь ступал на палубу любого корабля! Когда я предложил ему примерно то же самое, он подумал, что я сошел с ума. А когда я продолжал настаивать, дал мне оплеуху.

— Боже мой! — содрогнулась миссис Чейн. — Бедняжка! Было больно?

Харви собирался еще поработать на разгрузке шхуны.

Харви рассмеялся.

— Не очень. И он был прав: после этого я увидел все совсем в другом свете.

Мистер Чейн тоже разразился смехом и подумал, что его сын вроде бы становится иным человеком и, если не собьется с пути, вполне сможет сделаться им…

Харви тем временем продолжил свой рассказ:

— …И вот, значит, я работал у него, у капитана Диско Троупа, почти десять месяцев… Чему научился? Ну, я уже говорил: стоять у штурвала, управляться с лодкой-плоскодонкой. А еще разбираюсь в разных снастях и парусах и знаю, что такое камбуз, рундук, грот-мачта… Всего не перескажешь. А за работу я получал жалованье. Десять с половиной долларов в месяц. Пришлось здорово попотеть!

— Когда я начинал, — заметил отец, — мне платили восемь с половиной.

— Но ведь это так мало! — воскликнула миссис Чейн.

Родители Харви тоже пришли на верфь.

Харви серьезно взглянул на нее:

— Мне нравилось, мама. Капитан Троуп прав: он говорит, что самое интересное в жизни — работать и получать за это деньги…

Разговоры продолжались допоздна; Харви остался ночевать у родителей в спальном вагоне, однако к утру ему нужно было явиться на судно, чтобы помочь при разгрузке. Мать предложила нанять кого-нибудь вместо сына за их собственные деньги, но Харви с негодованием отверг предложение и на рассвете отправился на корабль. Добираться было не слишком далеко: ночью родительский поезд переместился из Бостона в Глостер.

Он вовремя поспел на верфь Вувермана, где происходила разгрузка, а через несколько часов туда заявились и его родители. Стоя в стороне, они не без интереса наблюдали, как загруженные рыбой корзины перемещались с помощью тросов со шхуны на весы, а их сын, совсем как взрослый рыбак, взвешивал их и отмечал в специальной книге. Когда последняя корзина была взвешена, капитан Троуп крикнул:

— Какой общий счет, Харв?

Рукопожатие двух капитанов.

— Восемьсот шестьдесят пять, — ответил звонкий мальчишеский голос. — А если в деньгах, три тысячи шестьсот семьдесят пять долларов и двадцать пять центов!

— Неплохо, парень. А теперь беги в контору к Вуверману и предъяви ему все наши записи.

Когда Харви вместе с помощником Вувермана ушел, мистер и миссис Чейн подошли ближе, и Чейн спросил у Троупа:

— А что, этот парень, который был на весах, не очень много хлопот вам доставил, капитан?

На лице Троупа не дрогнул ни один мускул, когда он спокойно ответил:

— Нет, ничего. Сперва, когда мы его подобрали, он был немного не в себе, но потом выправился и сейчас вполне.

— Рад это слышать от вас, мистер Троуп, — сказал Чейн. — Между прочим, он наш сын.

— Так я и подумал, мистер. Приветствую вас и вашу супругу.

Мануэль удостоился особой благодарности.

И два капитана — один морской, другой сухопутный — крепко пожали друг другу руки. Потом Троуп сопроводил родителей Харви на борт своего корабля, где на них — на их дорогую одежду, на драгоценности миссис Чейн — с интересом взирала вся команда, и в головах у всех, включая капитана, была, пожалуй, одна мысль: а ведь парень-то, видать, не слишком соврал о родителях — в самом деле богатеи, каких мало на свете!

Первым заговорил Диско Троуп:

— Мистер Чейн, я… как бы это сказать… ошибся малость. Не поверил вашему парню, когда тот говорил о деньгах и о том, что у него в кармане целых сто тридцать долларов, которые… которые он потерял.

— О, конечно, — сказала миссис Чейн, — их нашли потом на палубе, когда… — голос у нее дрогнул, — когда Харви упал за борт.

Стоявший в толпе рыбаков Дэн подтолкнул в это время Верзилу Джека:

Капитан Троуп приносит Харви свои извинения.

— Что я говорил? Я первый начал верить Харви и совсем не считал его психом.

— Ладно, еще посмотрим, — ответил тот и спросил у мистера Чейна: — А коляска с четырьмя пони была у вашего сына?

Чейн глубоко задумался, потом спросил то же самое у своей жены, на что та сразу ответила:

— Да, припоминаю. Это было страшно давно, Харви тогда только-только исполнилось шесть лет.

— Теперь я спрошу, можно? — сказал Дэн, снова подтолкнув Верзилу. — А у вас есть два личных вагона, мистер Чейн?

— Да, — ответил тот немного растерянно, — а что? В одном из них мы приехали. Он стоит вон там, на запасном пути. И мы с женой надеемся, — обратился он к капитану Троупу, — что вы со всей командой пожалуете к нам сегодня на обед. Мы очень хотим познакомиться с каждым из вас и каждого поблагодарить.

Миссис Чейн уже начала знакомиться: она подходила ко всем по очереди, пожимала руки, а Мануэля погладила по плечу, и в глазах у нее показались слезы — ведь если не он, не видеть бы ей никогда своего сына. Она даже не обращала никакого внимания на то, что ее белые перчатки потемнели, а на платье и на перьях шляпы блестела рыбья чешуя.

Серьезный разговор и улыбки.

Харви к этому времени уже вернулся из конторы и подмигнул Дэну. Ведь они оба давно предвкушали этот момент — когда упрямый капитан и все остальные вынуждены будут хотя бы частично признать, что Харви вполне нормальный, а его рассказ о родителях не сплошное вранье.

Когда непринужденный разговор о жизни Харви на шхуне и о богатстве его отца почти исчерпал себя, мистер Чейн обратился к жене:

— А теперь, Констанция, прошу тебя, отведи всех к нам в вагон. Мы с мистером Троупом придем чуть позднее. Нам нужно поговорить.

Перед тем как все ушли, капитан подозвал Харви и сказал, немного потупившись и не вынимая трубки изо рта:

Мистер Чейн делает предложение капитану Троупу.

— Что ж, юнга, видно, и мне придется извиниться перед тобой за то, что посчитал тебя не совсем тем, кто ты есть. Помнишь, как ты принес мне свои извинения за грубость? Теперь мы квиты…

У себя в каюте капитан Троуп с удовольствием закурил предложенную ему заграничную сигару и ждал начала разговора. Чейн понимал, что капитан не из тех, кому можно предлагать деньги за совершенный им благородный поступок или просто доброе дело. Он понимал также, что никакие деньги не оплатят того, что сделали для него все эти люди вместе и каждый в отдельности. Особенно черноволосый здоровяк Мануэль. Поэтому он заговорил совсем о другом.

— Что вы думаете, капитан, о будущем вашего сына? — спросил он и получил немедленный ответ:

— Он станет владельцем и капитаном шхуны «Мы у цели», когда я отойду от дел. В его сердце, так же как и в моем, только море.

— Я бы мог помочь ему учиться морскому делу, — осторожно заметил Чейн. — У меня есть несколько клиперов, которые ходят из Сан-Франциско в Японию, перевозят чай.

Дэн совершенно счастлив.

— Вот как? — Капитан слегка улыбнулся. — Харв говорил нам о коляске с четырьмя пони, о ваших собственных поездах, но ни слова о клиперах. Кстати, тут, в Глостере, я знаю одного моряка с чайной флотилии, его зовут Фил Эйрхарт. Он старший помощник на «Сан-Хосе». Его сестра — наша соседка.

Теперь улыбнулся Чейн.

— Эйрхарт, — сказал он, — работает у меня. Что бы вы сказали, капитан, если вашего мальчика определить к нему?

Капитан Троуп думал не очень долго.

— Что ж, — заговорил он потом, — скажу вам по правде: моя жена была бы только рада, если Дэн начал бы плавать на более крепком и устойчивом судне, чем наша шхуна с ее плоскодонками.

— Тогда, — более решительно произнес Чейн, — быть может, вы отдали бы мне Дэна на год или два? Вдруг из него получится хороший помощник капитана?

За столом все довольны едой и беседой.

— Так-то оно так, да кто захочет возиться с неопытным юнцом, сэр?

— Вы же возились, Троуп, разве нет?

— Ну, если вы о своем сыне, это другое дело. Клипер вам не рыболовная шхуна, а Дэн еще слабоват в навигационном деле.

— К следующей весне, — сказал Чейн, — я надеюсь, вы с Филом поднатаскаете вашего сына, и тогда он вполне справится с работой на клипере. Я уверен.

После этого оба замолчали. Молчание было нарушено заявлением Дэна: он вошел со словами, что обед на столе и все ожидают их. Капитан подозвал его и рассказал о предложении мистера Чейна.

— Решай сам, сын, — добавил он и сразу понял, как тот решит, когда увидел разгоревшиеся глаза Дэна.

Повернувшись к Чейну, мальчик сказал, заикаясь от волнения:

— Ой… правда… чайный клипер… тысяча семьсот восемьдесят тонн водоизмещения… Я понял… Я так всегда хотел… Спасибо вам, сэр…

Мануэль отказывается от денег.

Счастливая улыбка не сходила с лица Дэна, когда они присоединились к остальной компании в вагоне.

Обед был превосходным, и, судя по всему, сидящие за столом были довольны не только едой, но и беседой. Мать Харви убедилась, что ее сын чувствует себя совершенно в своей тарелке в компании рыбаков, а те, в свою очередь, считают его своим. Это и удивляло, и радовало ее. После обеда она отвела в сторону Мануэля и сказала ему, что, поскольку он сыграл главную роль в спасении Харви, они с мужем решили предложить ему в награду крупную сумму денег. Она назвала цифру. Мануэль отказался. Миссис Чейн настаивала. Он отрицательно качал курчавой головой. Миссис Чейн не отступала. В конце концов он сказал:

— Ладно. У меня здесь знакомая девушка, в Глостере. Я возьму пять долларов и куплю ей красивый платок.

С помощью мужа миссис Чейн все же уговорила Мануэля принять, помимо пяти долларов, еще несколько тысяч, чтобы внести в местную церковь на благотворительные нужды. Только все равно эти тысячи он брать не стал, а попросил сделать взнос от его имени…

Отъезд из Глостера.

Когда семья Чейнов уезжала из Глостера, вместе с ними, к удивлению многих, отправился темнокожий повар со шхуны «Мы у цели». Почему он так решил? Потому что, он сказал, ему было видение во сне, что он не должен оставлять Харви, и мистер Чейн, который считал, что лучше иметь на работе одного добровольца, нежели пять нанятых, не мог отказать ему. А Харви был страшно рад, так как не мог забыть вкуса пирожков, которые готовил этот молчаливый странноватый кок.

Глава 15.
Предсказание кока сбывается

Отец почти не узнавал сына.

Итак, Харви вернулся в родительский дом. И для матери это был уже не тот ребенок, кого она холила и нежила раньше, кого так баловала. Он стал почти взрослым и потому отчасти чужим. Отцу тоже казалось, что он чуть ли не впервые видит этого юношу, повзрослевшего, поздоровевшего, с которым можно говорить не только как с сыном, но и как с другом. Поэтому отец, наверное, впервые, рассказал ему о своей жизни — о сиротском детстве в Техасе, когда он, невежественный, неопытный мальчишка, вынужден был браться за любую работу.

— А кончилось все тем, — говорил Чейн, — что я работал, учился, опять работал и стал тем, каким ты меня видишь. И я не стыжусь богатства, потому что заплатил за него своим горбом. А ты, сын, — продолжал он, — в лучшем положении, чем был я: тебе не надо сперва идти работать, чтобы кормить себя и семью. Ты можешь продолжать учиться, а уж потом взяться за дело. И, если захочешь, продолжить дело моих рук. Могу я рассчитывать на тебя?

— Думаю, что да, отец.

Отец и сын заключают союз.

И они пожали друг другу руки, как бы заключив неписанное соглашение. Условия его заключались в том, что Харви оканчивает колледж, а затем сразу же начинает работать у отца. На одном из его многочисленных предприятий.

— Могу я прямо сейчас выбрать, на каком? — спросил Харви.

Отец рассмеялся.

— Конечно, сын. Только, думаю, ты еще сто раз изменишь свое намерение.

— Нет, отец, — оставаясь серьезным, ответил Харви, — я уже решил раз и навсегда. Хочу заниматься перевозкой грузов на клиперах и сделать еще лучше, если можно, работу на линии Сан-Франциско — Япония.

— Сделать еще лучше, — сказал ему отец, — можно и нужно всегда. Считай, что мы договорились.

И они еще раз обменялись рукопожатием.

* * *
Прошло три года, и двое молодых людей встретились как-то в городе Сан-Диего, Калифорния, у входа в дом Чейнов. Оба приехали сюда верхом с разных сторон. Почти одновременно они спешились и поторопились навстречу друг другу.

Предсказание кока сбылось.

— Привет, Харви! — произнес Дэн.

— Привет, Дэн! — ответил тот. — Я уже слышал последнюю новость: в следующем рейсе в Японию ты будешь вторым помощником капитана.

— Точно. А ты, Харви, когда возьмешься за дело?

— Этой весной. И тогда вы почувствуете мою руку!

— Ждем — не дождемся, Харв!..

Огромный темнокожий человек в поварском колпаке появился у дверей дома и направился к молодым людям. Ныне это был главный человек на кухне у Чейнов.

— Видите, ребята, — сказал он, улыбаясь, — я предсказать правильно. Помните? Харви — начальник, Дэн — служащий. Так оно и выходит… Бог вам в помощь…

Примечания

1. Иона — это имя библейского пророка, который, нарушив повеление Бога, сел на корабль и вызвал тем самым великую бурю на море, из-за чего вся команда чуть было не погибла.