Проходя мимо колючего куста, дровосек услышал шорох. Раздвинул он ветки, заглянул и увидел маленького мохнатого медвежонка. Медвежонок запутался в колючках, и, как ни напрягал силы, как ни визжал и рычал, не мог выбраться. Дровосек наклонился, раздвинул колючки, освободил испуганного медвежонка и отпустил его на волю.
А медведица была близко — на соседней скале — и всё видела. Спрыгнула она со скалы — и прямо к дровосеку. Заметив ее, тот онемел со страху, но медведица подняла лапу, успокоила его и промолвила человечьим голосом:
— Не бойся, ничего плохого я тебе не сделаю. Я видела, как ты помог моему медвежонку, поняла, что ты хороший человек, и решила побрататься с тобой. Хочешь?
— Еще бы, — ответил дровосек, — кто откажется от такой названой сестры, как ты!
Тогда медведица поднялась на задние лапы, раскрыла передние и обняла дровосека как брата. По обычаю, дровосек должен был поцеловать ее в морду, но как только приблизил он лицо свое к ее пасти — пахнуло на него тяжелым духом и дровосек отшатнулся.
— Что ты? Чего ты вырываешься? — удивленно спросила медведица.
— Очень уже плохо пахнет у тебя изо рта, — ответил дровосек. Медведицу обидели эти слова, она опустилась на землю, помолчала немного, а затем воскликнула:
— Ударь меня, названый брат, по шее острием топора!
Дровосек опешил:
— Что ты говоришь, — сказал он, — где это видано, где это слыхано, чтобы брат на сестру руку поднимал!
— Ударь! — страшно зарычала медведица. — Или я тебя ударю. Нечего было делать дровосеку. Поднял он топор и ударил медведицу.
Хлынула из раны кровь. Не посмотрев в глаза человеку, медведица повернулась и исчезла в чаще.
Прошло два года. Дровосек много раз ходил в лес, но нигде не встречал своей названой сестры. Однажды он бродил в лесу, вдруг, откуда ни возьмись, выскочила к нему медведица. Узнали они друг друга, поздоровались и разговорились. Слово за слово, дошли до удара топором.
— Кстати, брат, — сказала медведица, — а ну посмотри, что осталось от раны, которую ты мне нанес.
Дровосек поворошил шерсть на ее шее, но не нашел даже и шрама.
— Ничего не осталось! — сказал он.
— Видишь, брат, рана от топора так зажила, что я о ней и забыла, а вот плохого слова, что ты мне тогда сказал, не забуду, пока жива.
Опустила медведица голову и пошла прочь.