или-были царь с царицей, у которых не было детей, и они день и ночь молились всем святым, чтобы вымолить себе хоть одного ребенка.Однажды в прекрасную, но очень холодную погоду, царица уселась перед дворцом, чтобы погреться на солнышке. Вдруг к ней подошла старуха и стала просить милостыню.
Царице не хотелось вытаскивать рук из-под шали, чтобы не студить их, поэтому она ответила старухе:
— У меня ничего нет.
Старуха ушла, пробормотав про себя что-то невнятное.
— Что она такое проворчала? — спросила царица.
— Ваше Величество, она сказала, что, может быть, когда-нибудь и вы в ней будете нуждаться.
Царица удивилась и послала слугу, чтобы вернуть старуху, но старуха зашла уже за угол и исчезла.
Неделю спустя к царю пришел чужестранец.
— Ваше Величество, я могу помочь вашему горю, но прежде всего надо выполнить условие.
— Отлично, согласен! — сказал царь.
— Если родится мальчик, то вы оставите его себе.
— А, если девочка?
— Если девочка, то, как только ей исполнится семь лет, вы должны отвести ее на вершину вот той высокой горы и оставить ее там одну.
— Я посоветуюсь с царицей, — ответил царь.
— Это значило бы все равно, что ничего не предпринимать, царица, наверное, не согласится, — заметил незнакомец.
— Вот лекарство. Сегодня ночью, едва только царица уснет, пусть Ваше Величество вольет ей в ухо все содержимое этой скляночки. Этого будет достаточно.
И, не прошло и года, как у царицы родилась прекрасная дочка.
Год за годом царевна росла и становилась краше ясного солнышка.
Царь и царица были от нее без ума. Когда ей пошел седьмой год, бедный царь не мог найти себе ни минуты покоя; он все думал, что скоро ему придется отвести ее на вершину горы. Но таков был уговор и нужно было во что бы то ни стало исполнить его.
В тот день, когда царевне исполнилось семь лет, царь сказал царице:
— Я пойду с дочкой в деревню.
Царевну одели, и отец с дочкой пошли к горе.
— Папа, зачем мы туда идем? Вернемся домой, — повторяла девочка.
Наконец они дошли до вершины горы.
— Папа, что мы будем тут делать? Пойдем домой.
— Сядь тут и подожди одну минуту, — сказал царь, обнял дочь, повернулся и ушел.
Когда царица увидела, что царь вернулся домой один, то начала плакать и спрашивать его:
— Ваше Величество, скажите мне, где моя дочка?
Царь не знал, что придумать и, наконец, сказал ей, что орел спустился с высоты, схватил ее и унес.
— Ах, бедная моя дочка! Но нет, этого не может быть! — воскликнула царица, — я не верю этому.
— Она шалила на берегу потока, свалилась туда, и волны умчали ее в пропасть.
— Неправда, неправда! — твердила царица.
Прошло семь лет, а о царевне не было ни слуху, ни духу. Однажды царица вышла на балкон и увидала внизу на улице ту самую старушку, которая просила у нее милостыню и которую она давно уже повсюду разыскивала.
— Эй, послушай, добрая женщина, войди сюда.
— Ваше Величество, сегодня мне некогда, я приду завтра, — сказала старуха и ушла.
Царица осталась ни с чем.
На следующий день она простояла все утро на балконе, поджидая старуху. Наконец, та снова показалась.
— Добрая женщина, зайди ко мне, — снова закричала ей царица.
— Ваше Величество, сегодня мне некогда, я приду завтра.
Но царица взяла ее за руку и не выпускала до тех пор, пока та не согласилась войти в сени дворца.
— Добрая женщина, научи меня, как мне найти мою дочку, — говорила царица, плача.
— Ваше Величество, как такая простая бедная женщина, как я, может знать, где ваша дочь! — ответила ей старуха.
Но царица только и твердила: «Добрая женщина, научи меня, как мне найти мою дочку?»
— Ваше Величество, — сказала наконец старуха, — я должна сообщить вам дурные вести: царевна находится во власти Лупо Монаро. Через четыре дня он спросит у нее, согласна ли она выйти за него замуж и, если царевна откажется, Лупо Монаро ее съест. Нужно ее об этом предупредить.
— А где живет Лупо Монаро? — спросила царица.
— Под землею, Ваше Величество, — ответила старуха. — Если хотите спасти царевну, то возьмите с собой ножичек, клубок ниток, горсть пшеницы и ступайте за мной.
Царица взяла с собой все, что велела ей взять старуха и тотчас же отправилась с нею в путь.
Шли они, шли, и, наконец, пришли к отверстию. Прежде чем войти в него, старуха привязала конец нитки к маленькому деревцу, росшему поблизости, и сказала.
— Кто посеет, тот и пожнет, кто тебя привяжет, тот и возьмет.
После этого старуха и царица вошли в отверстие и начали спускаться вниз.
Они спускались так долго, что у царицы стали подгибаться колени.
— Отдохнем немножко, — сказала она старухе.
— Ваше Величество, это невозможно, — отвечала та, и они продолжали спускаться все ниже и ниже.
Под конец у царицы пересохло в горле от жажды.
— Выпьем, ради Бога, хоть глоток воды, — сказала она старухе.
— Ваше Величество, это невозможно.
И вот они, наконец, пришли в какую-то долину, клубочек ниток весь вышел. Старушка привязала другой конец нитки к растущему там дереву и сказала: «Кто посеет, тот и пожнет, кто тебя привяжет, тот и возьмет».
И они снова начали продвигаться вперед.
При каждом шаге царица должна была бросить на землю одно пшеничное зернышко, а старушка говорила:
— Зернышко Божие, я тебя сею, я с тебя также и плоды соберу.
Наконец, зерна все вышли, тогда старуха сказала царице:
— Ваше Величество, теперь воткните ваш ножичек в землю и плюньте три раза, мы пришли.
Теперь оставим на время царицу и старуху и посмотрим, что сталось с царевной.
Когда она увидела, что осталась совсем одна на вершине горы, то начала плакать и кричать, но потом бедная девочка, утомленная длинным путем, прилегла на землю и крепко-крепко уснула.
Проснулась она уже в обширном великолепном дворце, только, странное дело, во всех его комнатах и залах не было ни души. Девочка ходила по нему, ходила и, наконец, сильно устала. Вдруг послышались голоса:
— Сядьте, царевна, сядьте!
О диво! То говорили стулья и кресла, царевна села и спустя немного времени почувствовала голод, но едва успела она подумать о том, что хорошо было бы чего-нибудь съесть, как перед нею явился накрытый стол с различными дымящимися блюдами.
— Кушайте, царевна, кушайте! — сказал ей стол.
Это было просто поразительно! И так каждый день царевна ни в чем не нуждалась. Она часто плакала при мысли о своем отце и матери, а однажды горько зарыдала и начала громко звать их:
— Мамочка, мамочка! Ах, зачем ты меня здесь оставила, милая мамочка!
Но вдруг послышался сердитый грубый голос:
— Замолчи же, говорят тебе, замолчи!
Прошел год, и вот в один прекрасный день она услыхала, что ее кто-то спрашивает.
— Хочешь меня видеть?
Так как это не был прежний грубый голос, когда она плакала, то царевна ответила, что хочет.
И вот сразу растворились сами собою все двери, и из глубины анфилады комнат стал подходить к ней крошечный человечек вышиною с локоток.
— Здравствуй, царевна, — сказал он девушке.
— Здравствуйте, мой малютка, — ответила царевна. — Ах, как ты хорош!
И она схватила человечка на руки и ну его целовать, ласкать и подбрасывать в воздух, словно куколку.
— Царевна, хочешь быть моею женою? — спросил человечек.
Царевна весело смеялась и говорила:
— Хочу, хочу.
А сама все подбрасывала человечка в воздух и потом подхватывала руками.
Как же тебя зовут? — спросила она его наконец.
— Меня зовут Локоток.
— Что же ты тут делаешь?
— Я — хозяин этого дворца.
— Ну, так отпусти меня!
— Нет, — ответил человечек, — я не отпущу тебя, ты должна выйти за меня замуж.
— Хорошо. Только прежде нужно тебе немного подрасти.
Локоток рассердился, ушел, и о нем не было ни слуху, ни духу в течение целого года. Царевна очень скучала, не видя ни единого человеческого лица, потому и звала его каждый день:
— Локоток, Локоток!
Но Локоток не отзывался. Наконец однажды он снова спросил ее:
— Хочешь меня видеть?
— Хочу, хочу, хочу, — ответила опять царевна.
Она подумала, что маленький человечек хоть немного подрос за этот год, но двери растворились и появился точь-в-точь такой же крошечный человечек.
— Здравствуй, царевна, — сказал он девушке.
— Здравствуй, — ответила царевна, сильно удивленная тем, что он нисколько не вырос.
Поздоровавшись с Локотком, девочка сейчас же схватила его на руки и ну его целовать, ласкать и подбрасывать в воздух, словно куколку.
— Хочешь ты выйти за меня замуж? — снова спросил ее Локоток.
— Хочу, хочу, — отвечала, смеясь царевна.
То же самое повторялось каждый год. Так прошло семь лет, и царевна стала взрослой девушкой.
Однажды ночью наша царевна никак не могла заснуть, она лежала на кровати и вспоминала о родителях.
«Кто знает, помнят ли они еще обо мне, — думалось ей. — Может быть, они думают, что я уже умерла». Вдруг она услыхала, что кто-то кидает камешки в окна ее спальни.
«Кто бы это мог быть, да еще в такое позднее время?» — подумала удивленная девушка.
— Кто вы? Что вам нужно?
— Это я, дочь моя, — послышался голос ее матери, — мы пришли за тобою.
Царевна так обрадовалась, что от радости чуть не выскочила из окна.
— Послушай, дочка, — сказала шепотом царица, — твой Локоток никто другой, как Лупо Монаро. Он тебе показывался таким крошечным, чтобы не пугать тебя. Не пугайся его, дочь моя, и, если он спросит, хочешь ли ты за него выйти замуж? — отвечай, что да, иначе ты пропала — он тебя съест. На следующую ночь мы снова увидимся в этот же час.
Утром царевна услыхала знакомые слова.
— Хочешь меня видеть?
— Хочу, — ответила она.
Двери отворились, но вместо Локотка появился людоед — высокий, толстый, мохнатый, с такими глазищами и зубищами, что Боже спаси от них всякого.
Царевна страшно испугалась.
— Хочешь за меня замуж? Я нарочно вырастил тебя, чтобы на тебе жениться.
Чем больше слушала царевна его голосище, тем более дрожала и терялась.
— Хочешь за меня замуж? — спросил он ее в третий раз.
Она хотела сказать: «Да!», но у нее невольно вырвалось:
— О нет! Нет!
— Когда так, поди сюда, — вскричал людоед, и, хотел было сразу проглотить.
— Ах, не ешь меня, дай мне пожить хоть до завтра!
Людоед постоял с минуту и потом сказал:
— Ну, так и быть, пусть будет по-твоему. Я съем тебя завтра.
Ночью, в назначенное время, царевна осторожно высунулась в окно и проговорила:
— Ах мамочка! У меня вырвалось «нет», и теперь я пропала: завтра Лупо Монаро съест меня.
— Ободритесь, царевна, — проговорила старушка. И сказав это, она что было силы постучала в ворота.
— Кто там? Кого вам нужно? — заорал людоед так, что весь дворец задрожал, словно от землетрясения.
— Я ножичек маленький, но зато удаленький — послышался тоненький голосок ножичка.
Против этого заговора людоед ничего не мог поделать.
На другой день, на заре, он вышел из дворца и, увидев воткнутый в землю ножичек, начал со злости грызть самого себя.
Наконец он, казалось, что-то придумал и позвал царевну.
— Поди сюда, — сказал он ей, — вытащи мне только из земли этот ножичек и я тебя не съем.
Царевна поверила ему и вытащила ножичек.
— Ну, а теперь поди сюда!
И он схватил ее своими когтями, чтобы съесть.
— Не ешь меня, дай мне пожить хоть до завтра.
Лупо Монаро был с минуту в нерешимости, но потом ответил:
— Ну, так и быть, пусть будет по-твоему, — и ушел.
Ночью царевна опять высунулась в окно и сказала:
— Ах мамочка, Лупо Монаро мне сказал: «Вырви из земли этот ножичек, и я не стану тебя есть». Я ему поверила и вырвала ножичек из земли… Завтра я буду съедена.
Ободритесь, царевна, — вновь сказала ей старушка и опять громко постучала в ворота дворца.
— Кто там, и чего вам нужно, — закричал людоед таким грозным голосом, что весь его дворец задрожал, как от землетрясения.
— Мы, Божьи зернышки, в земле лежим. Бедняжку царевну съесть не дадим, — ответили пшеничные зерна.
Против этого заговора Лупо Монаро ничего не мог поделать.
Утром на заре он вышел из дворца и, увидев посеянную пшеницу с поникшими колосьями, начал со злости грызть самого себя.
— Если только я найду того, кто посеял эту пшеницу, так сейчас же съем его, — злобно закричал он и повсюду стал искать и шарить. Наконец он сказал царевне:
— Поди-ка сюда, да повытаскай мне эту пшеницу: тогда я тебя не стану есть.
Царевна опять поверила ему и принялась за работу.
— Ну, теперь ступай сюда! — сказал Лупо Монаро и снова хотел ее съесть.
— Не ешь меня по крайней мере хоть до завтра.
Людоед подумал с минуту и потом сказал:
— Ну, так и быть, пусть будет по-твоему, но это в последний раз.
Ночью царевна опять выглянула в окно и проговорила:
— Ах, мамочка, Лупо Монаро велел мне выполоть пшеницу и обещал не есть меня, я ему поверила и выполола ее… Завтра я буду съедена.
— Не бойтесь, царевна! — опять сказала старушка и в третий раз громко постучала в ворота.
— Кто там? — заорал людоед.
— Это я, льняная ниточка, старушка меня привязала и тем тебе руки связала.
На заре он вышел из дворца и как увидел тонкую ниточку, привязанную к деревцу, то так и начал грызть самого себя.
— Поди сюда, — сказал он наконец царевне, — развяжи мне эту нитку с обеих концов, и я тебя не стану есть.
Между тем старуха научила царевну как надо было поступить: ей нельзя было ни есть, ни пить, ни останавливаться, а надо было все мотать да мотать нитку на клубочек и, не отдыхая, идти вперед.
Царевна отвязала один конец нитки, и пошла вперед, наматывая ее на клубок, а Лупо Монаро шел вслед за нею.
— Отдохни же, царевна, — говорил он не раз девушке.
— Когда я устану, так отдохну, — отвечала царевна, не переставая идти вперед и усердно продолжая наматывать нитку, несмотря на то, что Лупо Монаро ни на шаг не отставал от нее и ласково говорил ей:
— Царевна, — говорил он ей, — выпей хоть капельку воды, ну хоть единую капельку.
— Когда захочу пить, так напьюсь, — отвечала царевна, хотя сама чуть не умирала от жажды.
Наконец они пришли к выходному отверстию. Когда Лупо Монаро увидел, что другой конец нитки привязан к кустику, стоявшему снаружи, то со злости начал грызть самого себя. А увидев старушку, стоявшую у входа, он побледнел, как полотно, и завопил:
— Ах! Это мой враг. Я погиб! Погиб безвозвратно.
Царица с царевной оглянулись и вместо старушки увидали прекрасную женщину.
Это была царица фей. Вообразите себе, как обе они обрадовались.
Между тем царица фей стала брать камни и закладывать ими отверстие пещеры Лупо Монары.
Заделав отверстие, царица фей исчезла.
Царица же с царевной вернулись живы и невредимы во дворец.
