Вот они, молодые, счастливые, стоят у подъезда с ключами в руках. 1983 год, новый район, девятиэтажка… Тогда эти три комнаты казались настоящим дворцом после заводского общежития.
– Ты только представь, Верочка, – словно наяву услышала она голос мужа, – целых три комнаты! Детскую сделаем, кабинет… Заживём!
Домой ехали молча. Марина украдкой поглядывала на мужа – желваки на его скулах всё ещё ходили от напряжения. Людмила Сергеевна пыталась что-то говорить в машине, но Андрей включил радио погромче, и она демонстративно отвернулась к окну.
Когда высадили Людмилу Сергеевну у её подъезда, в машине повисла звенящая тишина. Только под колёсами шуршал мелкий дождь.
В их съёмной квартире Андрей первым делом ушёл в душ. Марина слышала, как с грохотом упала мыльница – значит, всё ещё злится. Она заварила крепкий чай и устроилась на кухне, поджав под себя ноги.
– Будешь? – спросила она, когда муж наконец появился на кухне с влажными волосами.
– Буду, – он тяжело опустился на табурет. – Марин, прости за эту сцену.
– Это ты прости. Мама… она слишком давит.
Андрей обхватил горячую чашку ладонями:
– Знаешь, когда отец умер, я ей обещал, что всегда буду рядом. А теперь получается…
– Я понимаю, – Марина пересела ближе, положила руку ему на плечо. – Правда понимаю. Но и маму пойми – она же как лучше хочет.
– Лучше? – Андрей горько усмехнулся. – Выселить пожилого человека из родного дома – это «лучше»?
– Она не это имела в виду…
– А что тогда? – он резко повернулся. – «Пожили и хватит» – это её слова. Как будто речь о какой-то вещи, а не о живом человеке. О моей матери!
За окном мигнул и погас фонарь, в кухне стало темнее. Где-то наверху опять загремела соседская дрель.
– Я поговорю с ней, – тихо сказала Марина. – Объясню, что так нельзя.
– Дело не только в этом, – Андрей покачал головой. – Я вижу, как мама избегает теперь семейных встреч. Как делает вид, что всё в порядке, а у самой глаза грустные.
Знаешь, она вчера случайно обмолвилась – начала собирать отцовские вещи. Думает, что правда придётся съезжать…
Марина закусила губу. Перед глазами встала картина: Вера Петровна в одиночестве перебирает вещи мужа, готовясь покинуть квартиру, где каждый угол хранит воспоминания.
– Что же нам делать? – прошептала она.
– Жить своим умом, – твёрдо ответил Андрей. – Я завтра в банк поеду, насчёт ипотеки узнаю. Справимся как-нибудь.
В этот момент сверху что-то с грохотом упало, и они невольно подняли глаза к потолку.
– Знаешь что? – вдруг улыбнулась Марина. – А давай правда справимся сами? Без маминых… советов.
Андрей крепко обнял жену.
Вера Петровна возвращалась из магазина, когда у подъезда встретила Анну Васильевну и Тамару Сергеевну – своих давних соседок по дому. Они, как обычно, сидели на лавочке, обсуждая последние новости двора.
– Верочка! – замахала рукой Анна Васильевна. – Иди к нам, посиди. Что-то совсем тебя не видно в последнее время.
– И правда, – поддержала Тамара Сергеевна, подвигаясь. – Даже на именины мои не пришла. Случилось что?
Вера Петровна присела рядом, поставив сумку у ног. На душе было тяжело, а тут хоть с кем-то можно поговорить.
– Да вот, девочки… – она помедлила. – Неловко даже рассказывать.
– Брось, столько лет дружим. Выкладывай.
Вера Петровна вздохнула и начала рассказывать. Про намёки Людмилы Сергеевны, про неловкие семейные обеды, про то, как тяжело видеть растерянность сына и отчуждение невестки.
– Вот ведь бессовестная! – всплеснула руками Анна Васильевна. – Да как язык поворачивается такое предлагать? Ты всю жизнь здесь прожила!
– А я вот что скажу, – задумчиво произнесла Тамара Сергеевна, поправляя очки. – У моей сестры похожая история была.
Только там свекровь маму невестки попросила съехать. Так они потом десять лет не разговаривали. Внуков бабушка только на фотографиях видела…
– Вот и я боюсь, – призналась Вера Петровна. – Не хочу, чтобы из-за квартиры семья развалилась. Андрюша-то мой молчит, но вижу – тяжело ему между двух огней.
– А ты с невесткой сама поговори, – предложила Анна Васильевна. – Без этой… сватьи твоей. Девочка вроде неглупая, может, поймёт?
– Да я пыталась… – Вера Петровна достала платок, промокнула глаза. – А толку? Теперь на воскресные обеды через раз приходят. Раньше-то каждое воскресенье собирались, Мишенька любил…
– Ничего, Вера, держись, – Тамара Сергеевна по-матерински обняла подругу за плечи. – Правда всегда наружу выйдет. Вот увидишь, образуется всё.
В этот момент у подъезда остановилась знакомая машина. Из неё вышла Людмила Сергеевна, как всегда безупречно одетая, с какой-то папкой под мышкой.
– О, легка на помине, – шепнула Анна Васильевна. – Никак опять с разговорами?
Вера Петровна поспешно встала, подхватив сумку:
– Пойду я, девочки. Спасибо, что выслушали.
– Держись, Верочка, – донеслось вслед. – Мы с тобой.
Вера Петровна едва успела разложить продукты, когда раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Людмила Сергеевна, а рядом с ней – незнакомая женщина с деловым планшетом в руках.
– Добрый день, Вера Петровна! – голос Людмилы Сергеевны звучал непривычно бодро. – А мы к вам по делу. Познакомьтесь, это Ольга Дмитриевна, риэлтор.
У неё такие замечательные варианты!
Вера Петровна замерла в дверях:
– Какие… варианты?
– Присядем? – Людмила Сергеевна уже проходила в квартиру, увлекая за собой риэлтора. – Дело-то серьёзное, обсудить надо.
В гостиной Ольга Дмитриевна деловито раскрыла планшет:
– Значит так, я посмотрела варианты размена. Есть отличная однокомнатная в новом доме, с ремонтом. До поликлиники близко, магазины рядом…
– Простите, – тихо перебила Вера Петровна, – но я ничего разменивать не собираюсь.
– Вера Петровна, ну будьте же благоразумны! – Людмила Сергеевна всплеснула руками. – Мы же о детях думаем. Им семью создавать, детей рожать…
– А вы спросили, хотят ли дети такой… заботы? – голос Веры Петровны дрогнул.
– Да что тут спрашивать? – отмахнулась Людмила Сергеевна. – Ольга Дмитриевна, покажите фотографии квартиры.
В этот момент в прихожей щёлкнул замок – Андрей часто заходил к матери после работы. Услышав голоса, он заглянул в гостиную и застыл на пороге.
– Что здесь происходит?
Людмила Сергеевна просияла:
– А вот и прекрасно! Андрюша, мы как раз обсуждаем…
– Я вижу, что вы обсуждаете, – его голос стал ледяным. – Мама, ты в порядке?
Вера Петровна только кивнула, комкая в руках платок.
– Тогда я прошу всех посторонних покинуть квартиру. Немедленно.
– Какие же мы посторонние? – возмутилась Людмила Сергеевна. – Я же о вашем будущем пекусь!
– О нашем будущем мы с Мариной как-нибудь сами позаботимся. Без выселения собственной матери из её дома.
Наступила тяжёлая тишина. Ольга Дмитриевна торопливо собирала бумаги, явно чувствуя себя неловко.
– Всего доброго, – сухо произнёс Андрей, открывая входную дверь.
Когда они остались одни, Вера Петровна наконец разрыдалась.
– Мам, ну что ты… – Андрей обнял вздрагивающие плечи матери. – Ну перестань…
– Прости меня, сынок, – Вера Петровна промокнула глаза платком. – Я же вижу, как вам тяжело. Может, правда…
– Даже не думай, – твёрдо перебил Андрей. – Это наш дом. Твой и папин. И ничьи манипуляции этого не изменят.
– Знаешь, – Андрей помог матери сесть в кресло, – я вчера документы в банк отнёс. На ипотеку.
– Андрюша…
– Мы с Мариной всё обсудили. Возьмём небольшую двушку. Район, правда, не самый близкий, но…
– Сынок, – Вера Петровна взяла его за руку, – а может… может, правда ко мне переедете? Только не так, как Людмила предлагает. А просто… жить вместе?
– Мам?
– Места хватит всем. Твоя комната свободна, папин кабинет можно в детскую переделать… – она помолчала. – Знаешь, когда папы не стало, так тихо здесь… А с вами жизнь вернётся.
Андрей присел на подлокотник кресла:
– Надо с Мариной обсудить, – задумчиво произнёс Андрей. – Только без давления, хорошо? Пусть сама решит.
– Конечно, сынок.
Вечером, когда Андрей рассказал Марине обо всём случившемся, она долго молчала, глядя в окно на мигающую вывеску круглосуточного магазина.
– Я должна к ней съездить, – наконец произнесла она. – К твоей маме. Одна.
– Уверена? – Андрей внимательно посмотрел на жену.
– Да. Это наше с ней дело… женское.
Через час Марина уже звонила в знакомую дверь. Вера Петровна открыла сразу, будто ждала.
– Мариночка? Проходи, конечно…
В кухне горел мягкий свет, на столе дымились чашки с чаем. Вера Петровна достала любимое варенье Марины – из черной смородины.
– Я хотела извиниться, – начали они одновременно и обе замолчали.
– Вера Петровна…
– Деточка…
И снова пауза. А потом Марина решительно пересела ближе:
– Можно, я первая? Мне очень стыдно за маму. И за себя – что сразу не остановила этот… прессинг. Просто мама она такая… напористая. Кажется, что спорить бесполезно.
– Она желает тебе добра, – мягко ответила Вера Петровна. – По-своему.
– Знаете, – Марина покрутила чашку в руках, – когда Андрей рассказал про риэлтора…
Я вдруг представила, как бы себя чувствовала, если бы меня вот так пытались выставить из родного дома. И стало так горько…
– Мариночка, – Вера Петровна накрыла её руку своей, – а что если я предложу другой вариант? Жить вместе, одной семьёй?
– Правда? – Марина подняла глаза. – Вы это серьёзно?
– Абсолютно. Места хватит всем. И потом… – Вера Петровна лукаво улыбнулась, – кто же поможет с будущими внуками, если не бабушка?
Марина вдруг покраснела и опустила глаза.
– Вера Петровна… вообще-то… я как раз хотела сказать… кажется, помощь бабушки понадобится раньше, чем мы думали.
В кухне повисла тишина. А потом Вера Петровна крепко обняла невестку:
– Господи, деточка… Как же хорошо, что ты пришла!
Воскресный обед через месяц снова собрал всех за одним столом. Только теперь Марина хлопотала на кухне вместе с Верой Петровной.
Людмила Сергеевна сидела непривычно тихая, украдкой поглядывая то на дочь, то на свекровь. После того случая с риэлтором она долго не решалась прийти, но Марина настояла: «Мама, хватит. Мы всё решили сами.»
– Борщ почти готов, – объявила Вера Петровна, выглядывая из кухни. – Мариночка, достань, пожалуйста, праздничный сервиз.
– Какой праздник-то? – осторожно поинтересовалась Людмила Сергеевна.
– Новоселье! – улыбнулась Марина. – Мы с Андреем вчера последние вещи перевезли.
– То есть… вы здесь теперь жить будете?
– Да, мам, – Марина поставила на стол супницу. – Все вместе. Так будет правильно.
– И… Вера Петровна не против?
– Людмила Сергеевна, – Вера Петровна присела рядом, – дом живёт, когда в нём семья. Я так рада, что в нём снова будет звучать детский смех…
– Детский? – Людмила Сергеевна перевела взгляд на дочь. – Марина?!
– Да, мам, – Марина прижалась к подошедшему Андрею. – Мы ждём малыша. И очень хотим, чтобы у него были две любящие бабушки.
В комнате повисла тишина. Людмила Сергеевна часто заморгала, достала платок:
– Простите меня… Я такого наворотила… Думала, как лучше…
– Ну что вы, – Вера Петровна пожала ей руку. – Главное, что всё хорошо закончилось. Правда, Миша?
Она посмотрела на фотографию мужа на стене. Казалось, он улыбался, глядя на свою семью.
– А теперь все за стол, – скомандовала Марина. – Борщ стынет!
За окном светило весеннее солнце, в старой вазе стояли первые тюльпаны, а в квартире, где каждый угол хранил память о прошлом, начиналась новая история – история большой и дружной семьи.
Потому что дом – это не стены. Дом – это люди, которые в нём живут. И память, которую они хранят. И любовь, которой делятся друг с другом.