Выло у отца три сына: два умных, а третий дурак. И была у него на конюшне кобыла.
Умные поехали в лес, а дурень остался дома. Две невестки затопили печку, напекли блинов. Потом просят его, дурака-то этого:
— Принеси,— говорят,— нам воды, а мы тебе за то блин помаслим.
Он взял ведра и пошел.
Приходит к колодцу, а был он неподалеку от реки, возле моста. А под мостом-то застряла щука. И говорит она ему человечьим голосом:
— Вызволи меня отсюда, и что только тебе ни понадобится — все исполнится.
Тот ее высвободил и пустил в воду, а сам приказывает:
— По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, ведра, начерпайтесь и домой идите!
Тут ведра начерпались и пошли домой впереди него. Невестки увидали в окно и показывают одна другой:
— Вот,— говорят,— мы все дурнем его называем, а он, гляди, что творит! Своих мужей работой изводим, а он все дураком почитается и баклуши бьет!
Приехали братья из лесу, позавтракали и снова собираются в лес да и его зовут с собою.
А он отвечает:
— Коли дадите отцовскую кобылу, поеду, а не дадите — не поеду!
Что ж, позволили ему запрячь отцовскую кобылу.
Только выехал он за гумно — та заупрямилась и ни с места. Тогда он зашел спереди, ударил ее кулаком по лбу и свалил а ног. Потом взял ее за хвост, тряхнул, вытряс все мясо из кожи, кожу закинул на гумно, а сам связал оглобли, сел в сани и говорит:
— По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, сани, поезжайте в лес сами! Сани тронулись, заскрипели и за братьями полетели. Дивятся братья, как это он без лошади приехал.
— А куда ж ты, брат, подевал отцовскую кобылу?
Дурак ответил, что убил кобылу, а кожу на отцовское гумно закинул — крыша не будет течь, говорит.
Нарубили братья дров, собрались домой ехать и спрашивают его:
— А чего ж ты не рубишь?
И не так им было нужно, чтобы дурак нарубил дров, как была охота посмотреть на его работу, потому что он отродясь не держал топора в руках. .
А дурак говорит:
— По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, дрова, сами рубитесь, сами и на воз кладитесь!
Тут дрова затрещали, сами стали рубиться и на сани валиться. Навалились с целую сажень.» Братья подивились и поехали. А он взобрался на свой воз, уселся и говорит:
— По щучьему веленью, по матушкиному порожденью, по батюшкиному благословенью, нуте-ка, сани, поезжайте домой сами!
Проезжали они мимо озера. Там рыбаки рыбу ловили и вытянули одну-единственную рыбку. Увидел дурак эту рыбку и говорит:
— Вот дорогая рыбка! Кто ее съест, тот сына родит, и кто косточки обсосет, тот сына родит, кто косточки сгрызет, и тот сына родит. Будут три сына и все богатыри.
Досталась та рыбка царице. Зажарила она ее и съела, а косточки на блюдце оставила. Пришла ее дочка-царевна и давай обсасывать косточки да бросать их под стол.
— Ах, маменька,— говорит,— какая вкусная рыба!
А собачонка, сидевшая под столом, взяла да все косточки и погрызла.
Понесли они все трое и в положенный срок родили по сыну — и царица, и дочка ее, и собачонка.
Стали расти сыновья, выросли хорошие, крепкие. Когда исполнилось им лет по семнадцати, приходят они к царю и говорят:
— Батюшка наш, милостивейший государь, вели ты выковать нам три меча по пятнадцати пудов. Живут в таком-то царстве, в таком-то государстве три змея: один — о трех головах, другой — о шести, третий — о двенадцати. Истребляют они народ!
Милостивейший государь исполнил их просьбу. Велел выковать им три меча по пятнадцати пудов.
А лежал у него среди двора камень, громадный, ну что твой дом.
Вот они и говорят между собой:
— Ну как, братцы, кто же из нас старшим будет? Кому станем подчиняться? Давайте рубить камень. У кого он развалится надвое, того и будем слушать.
Собачий сын рубанул камень — только оцарапал; царицын сын рубанул камень — наполовину в землю вбил; девичий сын как рубанул — тот и развалился надвое.
Девичий сын и говорит:
— Смотрите, братцы, слушайтесь меня и повинуйтесь! Поедем с вами в тридевятую землю, в тридесятое царство.
Подъезжают они к тридесятому царству, остановились верст за двенадцать, построили себе жилье и стали в нем жить.
Говорит братьям Искорка Парубок Девичий Сын:
— Как слушались меня, так и слушайтесь! Вот,— говорит,— собачий сын, иди встань на страже на мосту. Мост большой. Пойдет,— говорит,— по нему Юдо о трех головах, так вот, чтоб ты его истребил!
Тот ничего не ответил, пошел к мосту, лег и заснул. Искорка Парубок Девичий Сын усыпил царицыного сына, а сам полетел стрелой к мосту. Стал на мосту, а помощника своего и не видит. Около полуночи слышит он какой-то грохот — едет Юдо о трех головах.
Кони его взбежали на мост, остановились и заржали. Бывшие с ним собаки в голос завыли. Бывшие при нем петухи — и те запели. Он даже испугался и прикрикнул на лошадей:
— Ах вы,— говорит,— собачье мясо, чего орете?
И на собак:
— А вы, псы, на кого голос подымаете? Нам ровни тут нет. Есть три брата в тридевятой земле, в тридесятом царстве, так они не то что сами придут, а и ворон их костей сюда не занесет.
Отвечает Искорка Парубок Девичий Сын:
— Да не ворон кости заносит, а сам добрый молодец на вороном коне наезжает!
А Юдо ему:
— Иль ты здесь?
— А вот здесь.
— Ну, давай биться!
И начали они биться. Искорка Парубок Девичий Сын Юду голову сбил, а тот:
— Искорка Парубок Девичий Сын, стой,— говорит,—цари-короли бьются— и те замиряются, давай замиримся и мы, хоть на малый срок.
— Можно! — говорит Искорка.
— Искорка Парубок Девичий Сын, покажи ты свою силу, как это ты бьешь так крепко? Какова твоя сила?
— А моя сила,— говорит,— как лебединое перо!
Вынул он свою силу и дунул, словно ветром, перо вверх полетело. Он вдохнул — оно назад вскочило в рот.
Тогда спрашивает Искорка Парубок Девичий Сын:
— А ну-ка, Юдо, покажи ты свою силу, какова она?
Тот отвечает:
— Моя сила с бобок ростом.
Бросил он на мост — она и покатилась. Искорка Парубок Девичий Сын схватил ее, сунул в рот и съел. Юдо снова стал с ним биться. Убил его Искорка Парубок Девичий Сын, порубил и коней его, и собак, и петухов и смел с моста, а сам скорым поспехом полетел к своему жилью и улегся спать, будто нигде и не был.
Проснулся поутру собачий сын, глянул на мост — а тот весь в крови и в перьях. Приходит к братьям.
Искорка Парубок Девичий Сын и спрашивает его, что он слышал, что видел. А он отвечает:
— Ничего и слыхом не слыхал и видом не видал. Только, вставши поутру, увидал кровь, кости да перья.
— Вот какой ты у меня надежный!.. Ну да ладно! — говорит Искорка Парубок Девичий Сын. Дожидается он другой ночи и посылает царицыного сына.
— Гляди,— говорит, — как можно зорче!
Тот пошел.
— Ну, я-то,— говорит,— так не сделаю!
А Искорка Парубок Девичий Сын усыпил брата, а сам опять туда на стражу. А царицын сын подлез под мост, лег на бревнах да и заснул.
Пришел Искорка Парубок Девичий Сын и встал на мосту.
Настала полночь, слышно грохот и колокола звонят. Едет Юдо о шести головах. Только въехал на мост — кони заржали, собаки завизжали, петухи запели.
Юдо и говорит:
— Что вы меня стращаете? Мне тут ровни нет. Есть ровня в тридесятом царстве — Искорка Парубок Девичий Сын, так ворон,— говорит,— и костей его сюда не занесет!
Искорка отвечает:
— Нет,— говорит,— Юдо, не ворон человечью кость заносит, а сам добрый молодец на вороном коне наезжает!
Юдо говорит:
— Да разве ты здесь?
— Здесь!
— Ну, зачем ты сюда пришел — биться или на меня подивиться? Или будем честно расходиться?
Искорка отвечает:
— Не за тем я шел сюда три года. Не дам я тебе дальше ходу и на три шага!
— Ну, давай сражаться!
Бились они, бились; Искорка Парубок три головы ему сбил, а три остались.
— Стой, Искорка Парубок Девичий Сын,— говорит Юдо,— цари-короли бьются— и те замиряются, давай передохнем хоть три минуты!
— Можно! — отвечает Искорка.
Юдо говорит:
— Искорка Парубок Девичий Сын, покажи мне свою силу, как это ты так сильно бьешь?
Тот отвечает:
— Сила моя, — говорит, — небольшая, вся с лебединое перо.
Дунул — она и полетела. Вдохнул в себя — опять на место села. Тогда и сам спрашивает:
— А теперь ты, Юдо, покажи мне свою силу!
Моя сила,— говорит Юдо,— тоже небольшая — и вся-то с вол ошский орех.
Бросил ее на мост — она и покатилась, Искорка Парубок Девичий Сын схватил и эту съел.
Рассердился Юдо — и давай снова биться.
Искорка посек, порубил и его, и коней, и собак, и петухов и смел с моста. А сам воротился в свое жилье и завалился спать, словно нигде и не был.
Дал бог день, приходит царицын сын. Искорка Парубок и спрашивает:
— Что слышал, что видел?
Тот отвечает:
— А что,— говорит,— не слышал ничего и не видал, только вот как встал, так кровь с моста бежала, даже и меня под мостом всего обкапала!
— Эх, братья, вот как верно вы мне служите!
Дождались третьей ночи, надо идти самому. Искорка и говорит:
— Ну, братья, нате вам колоду карт и порожний стакан, и прошу я вас не спать всю ночь. Когда этот стакан полный крови набежит, то бегите что есть мочи ко мне на мост.
Вот они кон или два в карты сыграли и на стол головы поклали. Свечи горят, а они себе спят.
Искорка Парубок Девичий Сын стоит на мосту. Под полночь слышит грохот и колокольный звон. Едет Юдо о двенадцати головах на двенадцати конях. Только он въехал намост — так сейчас же кони заржали, собаки завизжали, петухи запели, кукушки закуковали.
Юдо и говорит:
— Что вы, собачье мясо, орете? —Это он на коней.— А вы, псы лютые, чего развизжались? Мне тут ровни нету, вы меня не пугайте. Есть ровня в тридесятом царстве — Искорка Парубок Девичий Сын, так и ворон его костей сюда не занесет.
Искорка отвечает:
— Нет,— говорит,— Юдо, не ворон человечьи кости заносит, а сам добрый молодец на вороном коне наезжает.
— Да разве ты здесь?
— Здесь!
— Ну что ж,— говорит,— ты сражаться или только на меня полюбоваться сюда наехал?
— Не столько полюбоваться, сколько с тобой сражаться! — отвечает ему Искорка Парубок Девичий Сын.
— Ну, тогда,— говорит,— начнем.
Бились они, бились, Искорка две головы сбил.
Тут полный стакан крови набежал. А братья спят.
Тогда Юдо говорит:
— Искорка Парубок Девичий Сын, цари-короли бьются — и те замиряются, сделаем роздых минутки хоть на три!
Замирились.
— Искорка Парубок Девичий Сын, покажи мне свою силу,—
говорит Юдо,— как это ты так быстро бьешь? Какова она, твоя сила?
— Моя сила,— говорит,— и вся-то с лебединое перо.
Дунул — она и полетела, вдохнул в себя —опять на место
села.
— Ну что ж,— говорит,— я тебе свою силу показал, покажи и ты мне свою — какова твоя сила?
Юдо отвечает:
— Моя сила вся с фунтовое яблоко.
Вынул ее и бросил на мост. Искорка Парубок подхватил ее и съел.
Рассердился Юдо, что тот перехитрил его, а Искорка Парубок скинул с правой ноги сапог, запустил в свое жилье и сбил крышу по самые окна. Хватились братья, а уж крови из стакана наплыло по земле по самые колени. Они что было мочи побежали к нему, а он уж один сбил шесть голов.
Богатыри порубили Юдо и смели его кости в реку.
Тогда Искорка Парубок Девичий Сын говорит им:
— Ну, братцы, дайте мне теперь отдохнуть хоть трое суток!
А те на радостях спешат домой.
— Нет,— говорит он,— я вовсе из сил выбился, вот отдохнем трое суток, тогда и поедем.
Дождались они первой ночи. Он братьев усыпил, обернулся голубем и полетел к Юдиной жене о трех головах. Сел на окошко и заворковал. Жена Юда услыхала и говорит:
— Юдо мой, беззаконный, бесталанный мой! Обездолил тебя Искорка Парубок Девичий Сын, обездолю и я его! — А сама думает, что это душа Юдина к ней прилетела.— Будет он возвращаться домой, захочет пить, а я лягу криничкой возле дороги, поставлю черпачок и напущу в него разного зелья. Как глотнет — так и трех минут не проживет…
Взял это Искорка себе на заметку и полетел к братьям, которые спали и ничего не ведали.
Назавтра братья опять стали торопиться домой, а он снова просит их подождать. Дождались они второй ночи, он обернулся голубем и полетел к Юдиной жене, к той, которая о шести головах. Сел на окошко и заворковал. Ока услыхала и говорит:
— Юдо мой, горемычный мой! Обидел тебя Искорка Парубок Девичий Сын, обижу и я его! Будет он возвращаться домой, а я стану яблоней у дороги и пущу дух на сорок верст. Услышит он яблоневый дух, и захочется ему яблок. Я их понавешаю разных и насыщу их зельем. Только он яблоко возьмет, так его на части и разорвет!
Взял и это Искорка на заметку и полетел к своим братьям. Лег, будто нигде и не был.
Встали назавтра братья и опять стали торопиться домой. Снова он их упрашивает:
— Отдохнем еще хоть одни сутки!
Дождались они третьей ночи. Взял усыпил он братьев, сам обернулся голубем и полетел к Юдиной жене, которая о двенадцати головах. Сел на окошко и заворковал. Услыхала Юдина жена и говорит:
— Юдо мой, милый мой, погубил тебя Искорка Парубок Девичий Сын, погублю и я его. Как будет он возвращаться домой — я лягу на его дороге змеею, займу вдоль сорок пять верст и двадцать пять верст поперек, так что ни обойти, ни объехать. Как поедет, так я его на жало и насажу!
Услышал это Искорка, запомнил накрепко и полетел к своим братьям.
На ранней зорьке будит он их.
— Ну вот, братья, теперь поедем!
Собрались и поехали.
Много ли, мало ли проехали — захотелось им пить, тем двум братьям. Он им и говорит:
— А приметили вы вон там, около дороги, криничку? Я вот видел ее, а вы нет. Подъедем к ней и напьемся.
Увидали ее братья и живо к ней наперегонки. А он говорит:
— Постойте, я вперед буду пить.
Перерубил он криничку крест-накрест мечом—вся вода превратилась в кровь.
— Ну, братья, пейте!
Братья не стали пить. Поехали дальше. Едут и слышат яблоневый дух. Захотелось им яблочка.
Искорка спрашивает:
— Неужели вы не видали возле дороги яблони? А я ехал и видал ее. Вот мы,— говорит,— подъедем к ней, сделаем передышку и яблок натрясем.
Увидали братья яблоню, да вспомнили его слова у кринички, бросились было к ней, а потом назад:
— Ну-тка,— говорят ему,— вперед ты покушай яблок!
Взял он, рубанул крест-накрест мечом — и потекла из яблони
кровь и закричала она громким голосом, так что братья даже перепугались.
А он говорит им:
— Это еще нам не загадка, а вот поедем дальше — там уж будет загадка!
Много ли, мало ли проехали — видят какую-то большую гору и говорят меж собой: тогда, дескать, не было этой горы, туда ли мы едем?
— А вот же все те приметы, та самая дорога!
Подъезжают ближе. А гора разинула пасть и вытянула жало
на целую версту. Подъезжают совсем близко. Тут Искорка Парубок как вскочит прямо ей в пасть и давай ее с языка сечь мечом и куски вон выкидывать.
— Как прорублю насквозь,— велит он братьям,— проезжайте через нее во весь опор. Да моего коня не оставьте!
Увидели братья сквозной ход, проскакали во весь опор и его коня провели, а самого там оставили. Он бросился бежать, а змея перевернулась — и за ним.
Стрелой летит Искорка, а она следом. Вот видит около дороги стоит кузница. Он и кричит:
— Эй, кузнец, кузнецов сын, укрой меня от неминучей смерти!
А кузница — вся чугунная! Даже и окошка нет, и солнце туда не светит. Кузнец впустил его в ворота, а ворота чугунные, и осталась змея на улице.
Обвилась она вокруг дома в три ряда и стала прогрызать да пролизывать крышу.. Прогрызла ее с трех раз и говорит:
— Эй, кузнец, кузнецов сын! Подай мне виноватого!
Кузнец взял клещи, раскалил их добела, ухватил ее за
язык и прожег его насквозь, держит, а сам кричит:
— Искорка Парубок! Иди,— говорит,— руби мечом с хвоста до головы.
Тот и начал ее рубить. Дорубился до головы. Они взяли ее да в котел. Стали ее переваривать и делать ему кобылу. За эту кобылу жил Искорка Парубок Девичий Сын у кузнеца три года.
— Ну,— говорит кузнец,— поезжай на этой кобыле, да смотри,— говорит,— нигде не останавливайся. А коли остановишься — так снова служить тебе три года.
Вот проехал он сколько-то да возьми и урони кнут, а там, около дороги, то же самое жил кузнец. И распознал тот кузнец, что кобыла эта не простая. Поднял он ему кнут и взял за руку, а кобылу заколдовал так, что она не могла и шага ступить.
— Ну, Искорка Парубок Девичий Сын, поедешь ты на ней опять, когда у меня три года проживешь. Только смотри не ходи,— говорит,— на Усиянскую гору и не гляди на свою сторону!
Начал он снова жить три года. Вышел на Усиянскую гору, глянул на свою родную сторону, и привиделось ему, будто мать воду носит, а отец дрова колет. Залился он слезами. Вошел на двор, кузнец сразу и смекнул:
— Что,— говорит,— сходил на Усиянскую гору, поглядел на свою сторону?
Он отвечает:
— Нет,— говорит,— не ходил! Это шел я по камышовой лозе, камышовая лоза кольнула в глаза, и покатилась из глаз слеза.
Прожил Искорка Парубок и тут три года. Потом снова поехал на своей кобыле, доезжает до третьего дома — до царского. А царь загородил дорогу и велит ему идти к себе на совет.
— Коли,— говорит,— высватаешь мне там-то и там-то девицу — так поедешь домой, а не высватаешь — так поплачешься у меня. Набери,— говорит,— себе двенадцать молодцов и отправляйся в путь. (Имя того царя забыто.)
Идет Искорка по дороге, переходит через реку, а там, на реке-то этой, сидит Обпивало, в рот вода бежит, а чтоб из него — что-то не видать: под ним река совсем сухая. Сидит он и кричит:
— Ой, пить хочу!
Искорка говорит:
— Здравствуй, Обпивало!
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын!
— Пойдем со мной сватами.
— Ну что ж, пойдем!
Прошли немного — стоит возле дороги пекарня, невдалеке от города. Там в двенадцати печах хлеб пекут и одного Объедалу кормят. А он знай кричит:
— Ой, есть хочу!
— Здравствуй, Объедало! — говорит Искорка.
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын!
— Пойдем со мной сватами!
— Что ж, пойдем!
Еще прошли —горит город. Наскочил тут Гунька. Как летел, так и наскочил, лег в огонь, в самый что ни на есть жаркий, кожей накрылся и кричит:
— Ой, замерз!
Огонь притушил и снова кричит:
— Ой, замерз!
Искорка Парубок говорит:
— Здравствуй, Гунька, пойдем со мной сватами!
Гунька отвечает:
— Пойдем!
Прошли немного — стоит с краю дороги Долгошест.
— Здравствуй, Долгошест!
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын! Куда бог несет?
— Да вот идем свататься.
— Возьмите и меня!
— А давай пойдем, нам таких и надо.
Прошли еще какое-то там время, видят — сидит около дороги Муха Лысуха.
— Здравствуй, Муха Лысуха!
— Здравствуй, Искорка Парубок Девичий Сын! Куда бог несет?
— Да свататься!
— Возьмите и меня!
— А пойдем, нам и таких надо.
Пошли они. (Он набрал себе двенадцать молодцов.) Приходят к тамошнему царю сватать его прекрасную дочь-девицу. Царь так и говорит им:
— Мои сваты.— А потом выкатил двенадцать бочек вина и выложил двенадцать пудов хлеба: — Если,— говорит,— вы за ночь с этим не управитесь, то вы мне не сваты!
Пошли они в сарай и стали пить вино. Каждый выпил по своей потребности, а Обпивало вытянул все вино и бочки в одну кучу свалил. А сам на эту кучу сел и знай кричит:
— Пить хочу!
А Объедало весь хлеб умял, да и кричит:
— Есть хочу!
Назавтра видит царь, что вино выпито и хлеб поеден и приходится ему отдавать свою дочь. Тогда он говорит:
— Ну, если ты хочешь быть моим зятем, так я тебе,— говорит,— задам еще одну задачу на ночь! Коли сделаешь это — будет моя дочь за тобой.
Взял он и насыпал полную яму жару.
— Переночуете ночь в этой яме — будет моя дочь вашей.
Тогда этот Гунька ложится на горячие уголья, накрывается
кожей, они и прошли по коже как ни в чем не бывало. Улеглись, укрылись и еще покряхтывают,— зазябли, мол!
Встал назавтра царь и велит своим слугам:
— Ступайте,— говорит, — хоть кости их повыкидывайте оттуда.
Пришли слуги к яме, смотрят, а они кряхтят:
— Дайте нам хоть погреться!
Приходит Искорка Парубок к царю — что поделаешь? — надо отдавать дочь! А та и говорит:
— Пойдем по саду прогуляться!
Пошли в сад, и давай она искать у него в голове. Напустила на него сон, он и уснул. А сама обернулась голубкой и полетела прочь, чтобы спастись от него.
Тут Муха Лысуха как укусит его за гузно, он спохватился — девицы нет!
Он к товарищам: куда, мол, она делась, в какую сторону полетела?
— Долгошест, ты видал? Хоть глазом приметь!
Схватил его Долгошест, два раза перевернулся, и опередили они девицу. Взяли ее, да к отцу-то не пустили, а повели своей дорогой.
Возвращаются к царю, а тот царь повыкопал вокруг своего дома глубокие канавы и разжег в них великий огонь. И спрашивает он:
— А что, Искорка Парубок Девичий Сын, жил ты с этой девицей, пока вез ее сюда?
— Нет,— говорит,— не жил.
Положил тут царь через канаву сухой стебель и говорит:
— Ну, коли не жил, так перейдешь через этот стебель, а коли жил — не перейдешь!
А девица взяла да тишком воткнула в тот стебель проволоку. Он и перешел.
Тогда спрашивает Искорка Парубок:
— А ты, царь, ездил на моей кобыле?
— Нет, не ездил.
— Ну, коли не ездил, так перейди ты по этому стеблю, обязательно перейдешь, коли не ездил.
Царь взял и пошел —понадеялся потому, что и вправду не ездил. Только дошел до середины, а девица проволоку — раз к себе, стебель — пополам, царь и упал в канаву.
А Искорка Парубок с девицей повенчались и поехали в свое царство.
А что за свадьба была! Вино рекою лилось, и даже мне выпить довелось. И по губам-то не стекало, и в рот не попало.