Галинка. Владислав Крапивин

– Очень, оч-чень неважно, – говорил преподаватель. Он вертел в сухих пальцах карандаш и при каждом слове «очень» постукивал им по столу.

Галинка сидела, выпрямившись и стараясь не зареветь. Она даже придала лицу самое равнодушное выражение. Но все равно она знала, что похожа сейчас на птенца. вытащенного из гнезда. Маленькая, с черными кудряшками и остреньким носом, растерянная и беспомощная…

Надо же так было случиться! На первом в жизни зачете… И если бы не учила, не знала, а то ведь просто какой-то дурацкий вопрос. Его, кажется, и в программе не было…

Преподаватель наконец взял зачетку и написал «зачтено».

– Попросите следующего, – сказал он, будто ничего не произошло.

Не останавливаясь, прошла Галинка мимо однокурсниц, сказала только: «Сдала…» «Сдала называется! – думала она. – Хорошо еще, что это не экзамен. А то бы с первого раза «трояк».

Нужно было спешить домой. Юрка ни за что не догадается разогреть макароны и пообедать. А потом еще будет ворчать. Шестиклассники – безжалостный народ. Родителям хорошо, они в Крыму. Там тепло и спокойно. А здесь…

Галинка остановилась у коридорного окна и смотрела, как по мокрому асфальту проносятся серые отражения низких облаков.

Подошел Виктор Носков, второкурсник с физмата.

– Вы помните, Каблукова, что вас выбрали агитатором вместо Морозовой?

Виктор всем первокурсницам говорил «вы».

– Меня выбрали, но я еще ничего не знаю. Всего два дня прошло, и Лена не объяснила… – испуганно заговорила Галинка, чувствуя, что теперь не попадет домой раньше вечера.

– Ничего и не надо знать. Нужно только пятерых человек пригласить на лекции, кого не успели. Вот список. Это недалеко и недолго.

Действительно, это было недалеко. Галинка знала этот дом. Год назад, когда она еще работала маляром, их бригада делала там покраску.

Ей нравилось видеть дело своих рук – розовые и голубые стены с накатанным узором из цветов. Нравилось гадать, кто будет жить в квартире, которую она сделала такой замечательной. Маляры кончают работу последними, после них приходят в квартиру жильцы…

Две квартиры оказались заперты. В третьей словоохотливая старушка обещала обязательно придти на лекцию и хотела угостить Галинку чаем. Та еле отговорилась, что спешит.

В четвертой квартире дверь открыла пожилая женщина в цветастом переднике. Узнав, что Галинка из агитпункта, крикнула:

– Анатолий Семенович, к вам!..

Вышел Анатолий Семенович, гладкий мужчина с залысинами. На ходу он натягивал пиджак. В открытую дверь Галинка увидела розовую стену большой комнаты с серебристыми цепочками растительного орнамента. Ее работа.

Она положила на тумбочку, накрытую черной с желтыми листьями салфеткой, свой учебник и приготовилась к разговору.

– Я слушаю, – сказал Гусельников (эта фамилия была в списке).

– Видите ли, – начала она и к ужасу своему убедилась, что говорит простуженным басом. Необходимо было откашляться, что она и сделала. Это получилось ужасно глупо.

– У нас лекция, – с отчаянием сказала Галинка, глядя не в глаза, а в подбородок собеседника. Подбородок был круглый, гладко выбритый, с маленькими черными точками на месте срезанных волосков.

– Ну и что же, – спросил собеседник. Подбородок двинулся два раза и застыл.

– Вы должны придти.

– Зачем?

– Я агитатор. Я должна… пригласить вас. Лекция в агитпункте. О жизни на других планетах.

– Что-нибудь новое? – осведомился собеседник.

Галинка не знала. Пока она лихорадочно обдумывала ответ, Гусельников сказал:

– Раз вы агитатор, то, я полагаю, вы должны агитировать меня посетить это мероприятие.

Галинка почувствовала себя абсолютно беспомощной. «Ох, до чего глупо»– подумала она и случайно встретилась с глазами Гусельникова.

Глаза были светло-коричневыми, выпуклыми. В таких глазах нельзя заметить ни иронии, ни сочувствия, ни любопытства. «Просто аппараты для смотрения…»

– Толя, кто там? – послышался из-за двери женский голос. Наверно, жена. Галинка немедленно представила полную женщину в цветастом халате и с папильотками в крашеных волосах.

– Агитатор пришел, – сказал Толя не оборачиваясь.

– Боже мой, так пригласи же в комнату.

– Спасибо, мне некогда, – ответила Галинка, спеша предупредить приглашение. – Мне нужно только знать, придете ли вы.

– Нет, к сожалению. Вечер у меня занят, – развел руками Гусельников.

– А еще… ваша жена?

– О, нет. Она тоже занята.

Готовы были закипеть слезы, но Галинка спросила, стараясь быть язвительной:

– Значит, агитировать вас было бы напрасно? А вы так просили!

Она повернулась и сбежала по лестнице на первый этаж.

«Агитировать!» Есть же такие… Смотрит на человека, как на куклу в витрине и даже не пригласит в комнату. А она стены красила в этой комнате. Если бы знала, что там будет жить такой… тип…

Дождь перестал, и среди облаков появились клочки светлого неба. Была половина пятого. Галинка дошла до сквера и отыскала на скамейке сухое место.

Самым правильным сейчас казалось дождаться пяти часов и пойти в общежитие строителей. Девчонки вернутся с работы, расспросят Галинку о житье-бытье и наверняка посочувствуют, узнав о ее горестях. Потом они будут пить чай с копченой нельмой (с ума сойти: чай с рыбой!), которую присылают толстой Марине ее «старики». Марина скажет: «Плюнь ты, Галчуха, на институт, иди снова к нам». Но это ничего… Это она так…

Перед скамейкой была лужа. В нее падали с тополя сморщенные листья. А один лист упал на носок Галинкиного ботика. Он был желтее других и напомнил Галинке о салфетке на тумбочке в прихожей Гусельникова. И сразу она вспомнила, что на тумбочке осталась книга.

Мир, начавший немного светлеть, снова сделался темным и неуютным. Он сделался расплывчатым, рассматриваемый сквозь ресницы, унизанные злыми слезинками; потому что: «Все не так, все одно к одному и неизвестно, когда кончатся эти беды». Будь учебник ее собственный, Галинка ни за что не пошла бы за ним в ненавистный дом. Но книга из библиотеки…

Она сбросила с ноги отвратительный желтый лист (прямо в лужу: так ему и надо) и хотела подняться. Но глаза закрыли чьи-то широкие теплые ладони. Конечно, эта глупая шутка имела одну цель: еще больше досадить человеку. Резко вырвав голову и обернувшись, увидела Галинка Игоря Стрельникова (из их группы), согнувшего над скамейкой свою длинную фигуру и растянувшего в улыбке широкие губы.

– Чуть не срезался, – объявил он, говоря про зачет. Но увидев красные злые глаза и посмотрев с недоумением на ставшие мокрыми ладони, он спросил:

– О чем слезы?

– Уйди, – сказала она. – Тебе-то что.

Он сел рядом.

– Если из-за зачета, то не стоит. Греков всех завалить старается. Зверь.

В серых глазах Игоря не было ни насмешки, ни любопытства, но было что-то вроде сочувствия. И Галинка рассказала ему, как все скверно, как ей не везет, как она ничего не умеет.

– Хам, – сказал Игорь, услышав про Гусельникова. – Но расстраиваться из-за таких – это бред.

– Да… а книга, – быстро, боясь всхлипнуть, проговорила Галинка.

– И это – вся беда?

Он спросил номер квартиры Гусельникова, велел ждать и ушел, сутулясь и насвистывая. Галинка ждала, глядя, как от пробивавшегося солнца в луже появляются золотые змейки.

Игорь вернулся через четверть часа, с книгой, и сел рядом.

– Ну, расскажи, – попросила Галинка.

С равнодушным видом Игорь сказал:

– Ничего особенного. Позвонил. Открыли. Выходит он из комнаты. Я говорю:

«Девушка здесь была».

Соглашается:

«Была».

«Книгу оставила».

Вынес книгу, потом спрашивает:

«Вы тоже агитатор?»

«Нет, – говорю, – я агент».

«Агент?»

«По страхованию жизни. У вас не застрахована? Советую».

Он заморгал. Тогда я ушел.

Игорь вдруг засмеялся, краем глаза поглядывая на Галинку. Н она тоже засмеялась и подумала, что зачет все-таки сдан, а Гусельников… да ну его! Не все же такие.

Потом они шли по скверу, где среди мокрых ветвей суетились сварливые воробьи. Ветки блестели на солнце и качались, роняя на дорожки капли и сбрасывая листья. С вечернего неба уходили за высокие крыши последние лохматые облака.

Игорь прыгал через лужи и говорил, что будет плавать на семинаре по языкознанию, потому что не записывал лекции.

– У меня есть конспекты. Я тебе дам, но только на один день, не больше. Идет?

– Ну еще бы! – согласился он. – А почерк у тебя разборчивый?

У выхода из сквера они попрощались. Игорь сказал, что ему надо успеть в столовую, которая закрывается в шесть.

Галинке хотела позвать его пообедать у нее дома, но не решилась. Она проводила взглядом высокую фигуру Игоря в черном пальто, очень коротком и потертом.

Через пять минут она была дома. Юрка открыл дверь и спросил:

– Сдала зачет?

– Сдала, – вздохнула Галинка и подумала: «Сейчас шпильку какую-нибудь пустит». Но Юрка сказал:

– Хорошо. А я, Галка, книгу достал про космические полеты. Там фантастический город описан, а в нем дома светящейся краской покрыты. Цветной! И фонарей не надо… Лучше бы училась ты, Галка, на строителя, а потом красила бы дома такой краской. Ты же маляр. А то какой-то пе-да-го-гический институт…

– Ты мне дай потом почитать, – сказала она.

Галинка сварила ужин, и они с Юркой поели. Потом она заснула на диване и не слышала, как Юрка накрыл ее маминым платком.

Ей снился ночной город в свете синих звезд и цветных туманных стен. Галинка шла с работы, и на ее комбинезоне яркими каплями горела светящаяся краска…

1960 г.