Муж заявил, что я обязана ухаживать за его матерью
Говорят, что в браке мы выбираем не только мужа, но и его родителей. Что ж, похоже, пришло время платить по счетам…
Я сижу в своей квартире, куда сбежала час назад, и бездумно верчу в руках телефон. Двадцать три пропущенных от мужа. Четыре — от его сестры.
В соседней комнате мирно посапывает сын, а я… я наконец-то могу дышать. Три недели. Всего три недели понадобилось, чтобы моя жизнь превратилась в бесконечную череду «подай-принеси-помоги-переверни».
В какой момент я поняла, что больше так не могу? Может, когда в очередной раз отменила важную встречу с заказчиком? Или когда муж заявил, что уход за его матерью — моя прямая обязанность?
Сейчас без пятнадцати три, и мне нужно решить — возвращаться ли туда завтра утром. Я знаю, что мой выбор может стоить мне брака. Но, кажется, я готова заплатить эту цену.
Звонок, изменивший всё
Телефон зазвонил в самый неподходящий момент — я как раз показывала заказчице финальные эскизы гостиной. Увидев на экране имя мужа, хотела сбросить — Андрей знал, что у меня важная встреча. Но что-то заставило меня извиниться и выйти в коридор.
— Мама в больнице.
Его голос звучал глухо и как будто издалека. В ушах зашумело.
— Я выезжаю, — только и смогла ответить я, механически собирая чертежи со стола.
Уже в лифте накатила паника — я никогда не сталкивалась с и н с у л ь т а м и. Что делать? Как себя вести? Перед глазами всплыло лицо свекрови — всегда собранное, с поджатыми губами и цепким взглядом.
«Ты, Наташа, конечно, молодец — и работаешь, и зарабатываешь. Только семья страдает…» Её последние слова, сказанные при встрече неделю назад.
В приёмном покое пахло хлоркой и еще чем-то специфически больничным. Андрей уже был там — мерил шагами маленький холл, то и дело поглядывая на двери реанимации.
— Что говорят врачи?
— Пока ничего конкретного. Ждут результаты КТ.
Он выглядел потерянным, и я впервые за три года брака увидела, как с его лица сползла привычная маска уверенности. Сейчас передо мной стоял не тот Андрей, который любил повторять «Женщина должна знать свое место», а растерянный сын, не знающий, чем помочь матери.
Время растянулось, как резиновое. Каждая минута казалась часом. Телефон разрывался от звонков — сестра мужа Ирина истерила в трубку, требуя немедленно сообщать ей любые новости, заказчица деликатно интересовалась, когда мы сможем вернуться к обсуждению проекта.
Наконец, из дверей реанимации вышел врач — молодой, но с очень усталыми глазами.
— Родственники?
Мы синхронно вскочили.
— Состояние стабильно тяжелое. Будем делать все возможное, но вам нужно быть готовыми… — он помолчал. — К долгому восстановлению.
— Что значит «долгому»? — голос Андрея дрогнул.
— Месяцы. Возможно, годы. Потребуется постоянный уход.
— Ничего, справимся. У Наташи свободный график…
В этот момент я впервые почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Он даже не спросил меня. Просто решил за двоих.
Домой мы ехали молча. В голове крутилась одна мысль: «Это только начало».
— Мама, а почему мы будем жить у бабушки? — Миша сидел на своей кровати, обхватив колени руками, и наблюдал, как я складываю его вещи в чемодан.
Что я могла ему ответить? Что бабушка, которая за четыре года его жизни не проявила к нему особого интереса, теперь нуждается в нашей помощи?
— Бабушка заболела, малыш. Ей нужна наша помощь.
— А долго? — в его голосе слышалась тревога.
— Я не знаю, солнце.
Я действительно не знала.
Квартира свекрови встретила нас запахом лекарств. Три комнаты, заставленные старой мебелью, с коврами на стенах и пожелтевшими занавесками. Здесь всё дышало прошлым — фотографии на стенах, сервиз в серванте, плюшевые накидки на креслах.
— Вещи пока сложим в маленькой комнате, — Андрей занес наши чемоданы. — Мишку можно укладывать в гостиной на диване.
— А где я буду работать? — вопрос вырвался сам собой.
Муж посмотрел на меня с недоумением:
— Наташ, ну какая сейчас работа? Мама нуждается в постоянном уходе. Врач сказал…
— Андрей, — я постаралась говорить спокойно, — у меня три текущих проекта. Я не могу их просто бросить.
— Ты же дизайнер, не хирург. Никто не умрет, если интерьер будет готов на неделю позже.
— На неделю? — я почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. — Ты правда думаешь, что через неделю всё вернется в норму?
В этот момент из спальни донесся слабый стон.
Я остановилась у двери спальни. В полумраке комнаты, где плотные шторы пропускали лишь тонкую полоску света, на кровати лежала свекровь.
Её правая сторона казалась безжизненной, застывшей. Только глаза двигались — цепкие, внимательные. В них читалось всё то, что она не могла произнести: недовольство, раздражение, страх.
Я шагнула вперед, и эти глаза впились в меня. Свекровь попыталась что-то сказать, но с губ сорвался только нечленораздельный звук. На лице появилось выражение бессильной ярости и отчаяния.
— Мам, не волнуйся, — Андрей бросился к кровати. — Я сам помогу.
Он отодвинул меня плечом, неловко пытаясь приподнять мать и поправить подушки. Она поморщилась от боли, и я увидела, как по её щеке скатилась слеза.
Из гостиной донесся голос Миши:
— Мам, а где мои машинки? Я не могу найти…
— Сейчас, милый! — я выскочила из спальни.
Вечером, укладывая сына спать на неудобном диване, я замечала, как он осматривается по сторонам с плохо скрываемой тревогой. Чужая квартира, чужие запахи, чужая жизнь.
— Мам, — прошептал он, когда я наклонилась поцеловать его, — а мы скоро вернемся домой?
Я не нашла в себе сил соврать.
— Не знаю, малыш. Не знаю.
Сидя позже на кухне и пытаясь доделать проект на ноутбуке, я слышала, как муж разговаривает по телефону с сестрой:
— Да, Ир, справляемся потихоньку. Наташа поможет с мамой, у неё же свободный график…
«Свободный график» — эти слова теперь звучали как приговор.
На холодильнике все так же висел старый календарь с отмеченными днями рождения всех членов семьи. Моего там не было. Как не было и фотографий нашего Миши на стенах среди десятков других семейных снимков.
Из спальни снова донесся стон, и я поняла — это только начало.
5:30 утра. Сигнал будильника.
Сегодня у неё плохое утро. Вижу это по глазам — они полны слёз от боли и унижения. Раньше эта женщина держала в страхе весь дом, а теперь не может самостоятельно повернуться в постели.
— Мам, ты как? — Андрей заглядывает в комнату перед работой, уже в костюме и с портфелем. — Наташа, ты же справишься? У меня важная встреча…
Конечно, справлюсь. Куда я денусь?
7:00. Миша капризничает, не хочет идти в садик.
— Хочу домой! Почему мы не можем пойти домой?
Пытаюсь объяснить четырёхлетнему ребёнку то, что сама не до конца понимаю.
9:00. Звонок от заказчицы.
— Наталья, когда мы сможем встретиться? Сроки поджимают…
— Я… — смотрю на часы. Через полчаса я должна быть возле свекрови. — Давайте созвонимся по скайпу?
На том конце вздох разочарования.
11:00. Приехала медсестра.
Пока она проводит процедуры, пытаюсь поработать на кухне. Ноутбук открыт на эскизах, которые нужно было сдать ещё неделю назад. Рука автоматически тянется к кофе — третья чашка за утро.
Из спальни доносится грохот упавшего судна. Слышу, как медсестра что-то успокаивающе говорит свекрови.
13:00. Звонок от Ирины, сестры мужа.
— Как мама? Я бы приехала, но сама понимаешь — работа… И Леночка с учёбы вернулась, надо помочь ей с дипломом.
Конечно, понимаю. У всех есть дела поважнее.
15:00. Пришло время купать свекровь.
Руки дрожат от усталости, когда пытаюсь удержать её грузное тело.
18:00. Нужно забрать Мишу из сада.
Звоню мужу:
— Андрей, сможешь забрать сына? Я не успеваю сделать маме перевязку…
— Наташ, у меня совещание. Вызови такси.
— На какие деньги? Я второй месяц почти не работаю.
Пауза.
— Ну придумай что-нибудь. Ты же всегда справляешься.
19:00. Миша рисует в углу гостиной.
Раньше он любил показывать свои рисунки бабушке, но теперь боится заходить в её комнату. «Она страшная», — сказал он мне вчера шёпотом.
20:00. Андрей вернулся с работы.
— Что на ужин?
— Не успела. Может, закажем что-нибудь?
Он морщится:
— Опять деньги тратить? А чем ты занималась весь день?
Я молча показываю на гору использованных пелёнок, на пустые ампулы от лекарств, на таблетки, разложенные по часам. Он не видит. Или не хочет видеть.
22:00. Миша наконец уснул.
Сижу на кухне, пытаясь доделать хоть что-то по работе. Перед глазами плывут линии чертежей.
Телефон вибрирует — сообщение от заказчицы: «Наталья, мы вынуждены передать проект другому дизайнеру…»
00:15. Лежу в темноте, прислушиваясь к дыханию свекрови за стеной.
Скоро нужно будет вставать для ночного дежурства.
Андрей во сне поворачивается, закидывает на меня руку. А я лежу, глядя в потолок, и думаю — сколько ещё таких дней впереди? Месяцы? Годы?
И главное — хватит ли у меня сил?
Звонок раздался в тот момент, когда я пыталась одновременно кормить свекровь жидкой кашей и отвечать на рабочую почту. Мама.
— Наташенька… — её голос звучал непривычно слабо. — Ты не могла бы приехать?
— Что случилось?
— Давление. Я боюсь одна…
У меня внутри всё оборвалось. Мама. Как я могла забыть? Последний месяц была так занята со свекровью, что звонила только раз в неделю.
— Мам, я… — я посмотрела на свекровь, которая с трудом глотала кашу. — Я постараюсь что-нибудь придумать.
Набрала Андрея. Занято. Ещё раз. Снова занято.
Наконец дозвонилась до Ирины:
— Можешь побыть с мамой пару часов? Моей маме плохо…
— Ой, Наташ, — в трубке послышался звук помады, захлопывающейся с характерным щелчком. — Я на маникюр записалась. И вообще, ты же знаешь, как мама реагирует, когда я пытаюсь за ней ухаживать.
— А Леночка?
— У неё пары в универе.
В этот момент свекровь закашлялась, каша потекла по подбородку. Я бросилась вытирать.
— Может, вечером заеду, — донеслось из трубки. — Или лучше завтра…
Гудки.
Позвонила в службу сиделок. «Ближайшее окно — через три дня». В частной клинике: «Медсестра на дом? Не раньше следующей недели».
Мама снова позвонила через час. Голос был совсем слабый:
— Доченька, прости, что беспокою… Но мне кажется, мне хуже…
Я почувствовала, как к горлу подступают слёзы. Своя мама, которая возилась с Мишкой, пока я делала карьеру. Которая никогда не попрекала, не учила жить, просто любила и поддерживала.
В этот момент в прихожей раздался звук ключей — вернулся Андрей. За обедом, что ли?
— Андрей! — я выбежала в коридор. — Побудь с мамой, пожалуйста! Мне нужно съездить к своей маме, ей плохо…
Он даже не снял пальто:
— Не могу. Забежал за документами, через пятнадцать минут важная встреча.
— Но моей маме…
— Наташа, твоя хотя бы ходит. Вызови ей врача.
— Я вызывала! — мой голос сорвался на крик. — А она одна! Совсем одна!
— Не кричи, — он поморщился. — Маму разбудишь.
В этот момент что-то во мне сломалось.
Я вдруг с пронзительной ясностью увидела всю эту ситуацию со стороны: свою маму, одну в пустой квартире, свекровь в соседней комнате, требующую постоянного ухода, мужа в дорогом пальто с его «важными встречами», себя — измотанную, с трясущимися руками и кругами под глазами.
— Знаешь что, — я начала очень тихо, — я еду к маме. Прямо сейчас.
— Но кто будет…
— А ты побудь со своей мамой. Хоть пару часов. Почувствуй, каково это.
Я схватила сумку и ключи от машины. В кармане завибрировал телефон — наверное, снова мама. Или заказчики. Или Ирина. Неважно.
— Если уйдёшь сейчас… — начал Андрей.
Я обернулась в дверях:
— Что? Что ты сделаешь? Подашь на развод? — я истерически рассмеялась. — Давай. Может, хоть тогда начнёшь ценить чужой труд.
Хлопнула дверь подъезда. В машине я на секунду прислонилась лбом к рулю. Руки дрожали.
Я еду к маме. А дальше… дальше будет видно.
Телефон снова завибрировал — двадцать четвертый пропущенный от мужа. Я сижу в своей квартире, куда приехала забрать некоторые вещи для мамы, и бездумно верчу в руках брелок от ключей. В соседней комнате спит Миша, которого я забрала из сада по дороге от мамы.
«Как ты могла все бросить?» — последнее сообщение от Ирины.
«Нужно поговорить» — от Андрея.
А я вспоминаю, как пять часов назад вошла в мамину квартиру. Она сидела на кухне, маленькая, бледная, с дрожащими руками — такая похожая и одновременно такая непохожая на мою сильную, всегда энергичную маму.
— Наташенька… — она попыталась встать.
Она все извинялась, что побеспокоила меня. А я смотрела на её седые волосы, на морщинки вокруг глаз, на натруженные руки, которые столько раз помогали мне с Мишей, и думала — как я могла забыть? Как позволила себе забыть, что моя мама тоже стареет, тоже болеет, тоже нуждается в помощи?
— Мам. Ты переедешь ко мне. Или я к тебе. Как захочешь.
— А как же свекровь? Андрей?
Я покачала головой:
— Знаешь, у свекрови есть сын, дочь и любимая внучка. А у тебя только я.
Теперь, сидя в пустой квартире, я понимаю — назад пути нет. Развод… наверное, к этому и идет. Но что-то внутри меня, какой-то тугой узел, наконец развязался.
Миша заворочался во сне. Он так и не спросил, почему мы не вернулись к бабушке. Может быть, тоже чувствовал, как последний месяц высасывал из нас всех жизнь?
Новое сообщение от Андрея: «Я нанял сиделку. Прости. Вернись.»
Горько усмехаюсь. Значит, деньги на сиделку все-таки нашлись. Когда припекло.
Утром нужно будет позвонить своим заказчикам. Может, не все еще потеряно. Мама будет присматривать за Мишей, пока я работаю. Она всегда это делала.
А свекровь… У нее есть семья. Большая семья. Пусть теперь они узнают, что такое «свободный график» и «женские обязанности».
Я встаю и иду заваривать чай. В окно видно, как в соседнем доме зажигаются окна — люди возвращаются с работы, начинают готовить ужин, укладывать детей. Обычная жизнь. Моя жизнь, которую я чуть не потеряла в чужой квартире, задыхаясь от чувства долга.
Телефон снова вибрирует. Не смотрю, кто звонит. Вместо этого открываю ноутбук — нужно закончить проект. Я знаю, что делаю правильную вещь. Наверное, впервые за последний месяц я в этом действительно уверена.
Говорят, что в браке мы выбираем не только мужа, но и его родителей.
Что ж, иногда приходится выбирать между своими родителями и чужими. И это не самый сложный выбор.