Блокадная книга. Часть вторая

В первые дни войны, несмотря на стремительное продвижение фашистских полчищ, никто еще не мог предвидеть, какова будет военная судьба Ленинграда и что

Архив и дом. Оба эти пункта жизни Князева претерпевали изменения. Война преображала, казалось бы, самые устойчивые, малоподвижные, неизменные оплоты.

Мы записали немало рассказов об эвакуации детей, первой и последующих. Г. А. Князев добросовестно подчеркивает, что радиус его наблюдений малый.

Но вернемся на «малый радиус» Князева – на набережную Невы, по которой он ездит на своем «самокате» с ручными рычагами от дома к Архиву, – все те же восемьсот метров.

В дневниках Г. А. Князева, естественно, много записей о людях, которые жили, работали рядом с ним на его «малом радиусе», – о жене Марии Федоровне, о сотрудниках

А Юра Рябинкин все эти летние недели работает, ходит во Дворец пионеров, играет в шахматы, читает – что еще было делать ленинградскому школьнику в это

А в этот же день, семьдесят третий день войны, 2 сентября 1941 года Г. А. Князев записывает: «Ленинград стал фронтом». Уже стекла в парадном доме на Васильевском

Тем временем Юра Рябинкин, по молодости, естественно, натура более действенная, кипящая энергией, создает план за планом, как защитить Ленинград.

Георгий Алексеевич Князев догадывался, что пишут, не могут не писать о том, что происходит с Ленинградом, со страной, с миром, с ними самими происходит

В сотый день войны, 29 сентября 1941 года, Г. А. Князев как бы окидывает заново взглядом свой плацдарм. Его перу часто не хватает живописных подробностей